Ирина Горюнова - Улыбка Хатшепсут

Уходи, пока снежинки тают,
На моих не трепетных губах,
Уходи, пока я отпускаю,
И пока нет солнца в облаках.

Уходи, не вздумай оглянуться,
Уходи же, это мой приказ!
Уходи, не дай же мне очнуться,
Чтобы не остаться… про запас.

Ты снял обертку от конфеты,
Шуршащий фантик на полу,
Я многозначность буквы фиты,
Тебе приснилась наяву.
Что ты увидел в силуэте?
Биенье жилки на виске
Иль то, что стоимость конфете
Медяк в крестьянском туеске?

Поёт гобой,
И я с тобой
Прощаюсь вся в слезах…
Поёт гобой
Про сон с тобой,
Про ночи в поездах.
Кривит луна
Обрывки сна —
Хватаюсь за мираж,
Но я одна
И пью до дна
Ненужный эпатаж.

Фатальность бытия куражится,
Порой выделывая па,
Или мне это только кажется,
Слепые норны волшебства
Вплели случайно нить искрящую
В холстину жесткую судьбы
Такую искренне щемящую,
Среди безумной суеты,
Что замирает сердце птахою
И недоверчиво стучит,
Пугает мистикой и страхами
И потихонечку скулит,
Боится вкус медово-пряного,
Миндально-цианистого дара
Воспринять в качестве приданого
Средь гомонящего базара.

Скажи мне, кто ты:
Друг ли, враг,
Что человеческого рода
Искусит сделать
Первый шаг
Тем, что зовет туда природа?
Скажи мне, кто ты:
Не моя ль
Печаль, звучащая
В рояле…
Скажи мне, кто ты,
Мне не жаль,
Что ты настолько
Нереален.
Скажи мне!
Искусом твоим
И так отравлена
Смертельно,
То демон или
Херувим
Поёт мне песни
Колыбельной
Свою тоску,
Свою печаль,
Узлом завязывая вены,
И раздирая невзначай
Струной натянутые
Нервы —
Неважно. Линия судьбы
Уже сплелась
С твоей в гордиев
Тот узел, что и отречась
Уже отравлен
Ностальгией.
Скажи, скажи ведь ЭТО
ТЫ
Все клетки тела запечатал
Своею матрицей черты
И надо мною не заплакал?

По снегу позёмка,
Спускаюсь в подземку,
Иду по бульварам
И по тротуарам…
Я еду в маршрутке,
Считая минутки,
В автобусе езжу,
И брежу, и грежу,
Мечтаю о чуде…
Но всё меня студит,
И все меня судят,
А счастья – не будет…

Я люблю ромашки, колокольчики, васильки,
Пить не люблю из чашки и расширять зрачки,
Выламываясь из тела своей оборотною сущью,
Так чтобы жизнь звенела туманной ночною глушью.
Я не люблю сумрак ночи, мчась с окровавленной мордой
И раскаленною пастью, взбивая лапами воздух.
Я не люблю репейник зубами тащить из шкуры
И когда ветер веет и когда бабы – дуры.
Я не люблю, когда скука томит меня зовом плоти,
Я не люблю разлуку, что просто меня изводит.
Я не люблю ногами топтать неокрепший росток,
Я не люблю словами шептать, что я одинок.
Люблю же, поднявши морду, выть с тоской на луну,
Люблю головою гордой склоняться в твоем плену
И голосом хриплым рыкнуть, свою укрощая страсть:
К тебе я смогу привыкнуть, ТЕБЕ отдавая власть.

Она такая маленькая и пятнистая
Как перепелиное яйцо…
Местами светлая, а где-то мглистая,
Во мне свивается кольцом.
Я кутаю её, как в вату,
В обёртку своего тела —
Это мои латы,
Она в них давно прела,
Билась, хотела на волю,
Рыдала в моей груди
О том, что душно в неволе
По лабиринтам бродить,
Дождить грехами смешными,
Судить других свысока,
Любить не тех, иными
Путями б рвануть в облака…
Она тосковала хрупкая,
Любила в куклы играть,
Кричала: «Пусти меня, глупая,
Пусти, я буду летать!»
И я отпустила бессильная
Сдержать ее, уберечь,
Душа моя своекрыльная
Ввинтилась штопором в смерч,
Ввинтилась, сверкнула молнией,
Упала ослепшая вниз…
Что же ты, моя ро́дная? Что же ты?
Поднимись!
Но нет мне ответа более…
Померкла и сжалась в ноль,
Не надо ей больше воли и
Не манит ничья юдоль.
Я кутаю её, как в вату,
В обёртку своего тела,
Недужную, виноватую
За то, что она взлетела…

На свете бывает так, когда уже поздно,
Когда никому ничего не изменить,
Когда догорают последним высветом звезды,
И можешь осмелиться только и отпустить.

Когда от сожжённой тетради остался лишь пепел,
А мыслей сгоревших искорчился труп на полу,
И ты уже новую форму ваяешь и лепишь,
И новым кумирам сияешь и пишешь хвалу.