Елена Безрукова - Книга ветра

Горячим взглядом по двору скольжу,
Снег выпавший слезами прорезая,
И что-то важное до боли зная,
Ищу слова – и слов не нахожу.

Что означают снега мотыльки
И тишина, отточенная снегом? —
Что жизнь и смерть (хоть та и ходит следом),
Что жизнь и смерть – безумно далеки.

Расстанемся, состаримся, умрём,
И пауза замрёт, как будто нота.
Но вдруг проснётся и заметит кто-то,
Как остро пахнет снежным октябрём…

А снег смотреть – что колыбель качать:
Какие в этом счастье и кручина!
Но мне не стыдно плакать беспричинно
И жить, а это значит – ощущать…

Я взяла эту ноту – значок
В партитурном корявом разбеге,
Карандашный отточенный штрих
С червоточиной – да и всего.
Взбудораженно и горячо,
Через воздух прокуренный, пегий,
Лишь её – среди звуков других,
Точно лучше и нет ничего…

Я взяла её…
В гулких висках,
В чутком трепете каждого нерва
Резонирует горечь её,
Как судьба на ладони дрожит.
Боже мой, как она высока,
Что другую такую, наверно,
Я уже никогда не возьму,
На другую не хватит души!

А в глазах всё темней и темней…
И со звуком последняя сила
Из души постепенно ушла,
Оставляя одну немоту.
Жизнь моя, да зачем же ты мне
Высотою глаза заслонила
И дорожную нить провела —
Да не так, и не там, и не ту?

Как пыль с плаща,
Слетит благополучье.
И тронет белизной: «А кто же ты?»
Ты одинокий путник,
Ты попутчик
Трясущейся вагонной пустоты.

Ты вышел на перрон на полустанке,
Ты умер там.
И в разных сторонах
Развеет ваши с поездом останки,
Развеет звуки в ваших именах.

Как ты в степи
Прислушивался к звуку —
В пустой травинке
Времена гудят —
Так пустота взяла тебя под руку
И повела на родину назад.

Это – пульс разбега,
это жарко,
странно.
Воля, время, ветер —
по моим плечам.
Лёгкое скольжение моё,
мне страшно
От вибраций скорости твоей звучать.

Это лики бога —
в человечьих лицах.

В темноте автобусной туннель сквозной.
Проведи меня,
не дай сморгнуть мне,
сбиться.
Взглядом чьим-нибудь
заговори со мной.

Я вода – я хлыну,
я темна – я вижу
Света золотого неземной огонь.
Если больно, значит, я сумею выжить.
Значит, мне ты ниточку вложил в ладонь.

Какое проступает расставанье
Сквозь этот воздух тёмный и сырой!
Ни время и ни даже расстоянье,
Ни тягостной тревоги разрастанье
Не метят в нас ни камнем, ни стрелой.

Мы живы так, как будто жизнь согласна,
Чтоб мы, войдя, остались насовсем —
Без перемен, без спешки и соблазна
Жить безнадёжно и любить напрасно.
– Но по-другому, – скажешь ты, – зачем?

И потому, предчувствием тревожа,
Когда тревога глубже и длинней,
Жизнь понесёт, натягивая вожжи.
Любовь? – Не знаю, кажется, похоже.
Расстанемся, не говоря о ней.

Потом мне будет просто и устало
В прошедшем говорить «любимый мой…».
И разлучила жизнь, и расхлестала.
Теперь из жизни той, как прочь с вокзала,
Где глянут понимающе – «домой».

Вот улыбка – лодочка, челн
В страны, где в пыли босиком
Жизнь ветхозаветнее, чем
Глиняный кувшин с молоком.

В домике молчанье плывёт,
Словно запах хлеба с огня.
Сонный день, струящийся мёд,
Подержи в ладонях меня

В двух витках от мёртвой петли,
В двух глотках от мёрзлой земли,
В детском сне, детсада окне,
Где рукою сын машет мне.

Помню жизнь на запах и вкус.
Помню и запомнить боюсь
Дым табачный, рот в молоке,
Вечные, как жизнь в мотыльке…

Замолчала река, пряча тайны свои в зазеркалье,
И ветра не зовут, лишь меня продувают насквозь.
И живут во мне думы – древней, чем рисунки наскальные,
Ну, а сердце неопытно, будто вот-вот родилось.

…Мама, ты и не знаешь, я втайне тебе обещала
Быть счастливой, чтоб ты никогда не жалела меня.
Что ж я делаю здесь и куда я бреду одичало,
На ветра в своём сердце советы твои разменяв?