Андрей Драгунов - Комната

Судя по текстам, ему было больше лет,
чем в биографии – минус учёба в школе
для дураков, которые за ответ
платят обедом – голодные по неволе…
Каждая буква, как будто бы – год за два —
плюс осложнения с сердцем ещё в колхозе
от института и кругом идёт голова —
в перечислении – проще, наверно, в прозе
всё это высказать и не сойти с ума —
только поэтому «граф» не любил Шекспира —
проще без рифмы найти – чья во всём вина —
быть иль не быть, как сказано на полмира,
или куда-то дальше… Скрипи перо,
перебегая со строчки в другие дали —
может быть кончится рукопись и всего —
то останется – смазать с лица печали.

…вот и теперь – без вымыслов – только суть —
а рассказать-то нечего в ярких красках,
чтобы не так, как раньше – не как-нибудь,
как это было в русских любимых сказках
там, где Емеля и печка – почти… жена,
или же щука, своим плавником наморщась —
чтобы уже, действительно – всё сполна —
водка, аптека, уха, с постаментом площадь.

Когда идёшь по улице – из детства —
в какой-то дом, наверное, чужой,
где предлагают у дверей раздеться
и снять ботинки и… стоишь босой —
не вспоминаешь тех, кто жил и умер
на этой улице – считаешь фонари,
которые горят, как ночью пули
на поле боя и шипят внутри
разорванного тела. Старый город —
из прошлой жизни – парк, фонтан, дорога,
аптека рядом, листьев жёлтых ворох,
исписанных дождём – по-детски строго,
как в прописи. Сезон воспоминаний
о фонарях, что выше карусели…
за провода цепляются названья —
кустов и высохших почти уже деревьев
и улица молчит холодным камнем,
и дождь то капает, то продлевает скуку
молчанием своим – по ржавым ставням,
сводя на «нет» свиданье и разлуку.

Когда земля становится всё дальше,
гляжу вокруг – где лучше приземлиться,
когда придётся – будто бы сквозь пальцы —
сквозь облака и посторонних лица.
Пейзаж – почти однообразно серый —
за исключеньем той зелёной крыши
в начале улицы – природа захотела
разнообразия – но видимого свыше —
не всем доступного, как будто для отчёта
перед Создателем о выполненной службе —
Сотри, я здесь… гляди из самолёта,
как будто крыша – это всё, что нужно
Создателю… Весёлый птичий клёкот
в небесной тишине – лишь отвлекает
от наблюдения за красотой полёта —
земля кругла, но кто об этом знает —
доподлинно, кто видит весь рисунок —
изгибы улиц, церковь на отшибе,
не освещённый ночью переулок,
священника на старенькой машине…
Гляжу на землю и считаю время
до приземления – уже совсем недолго
и самолёт согнёт свои колени,
расправившись удачно с чувством долга.

Где над рекой свисают облака,
курю на берегу, считаю капли
с плакучей ивы – пресные пока
и тем дороже, как родные камни
на том же берегу… и не стереть
с них капельный извилистый рисунок,
впитавшийся в измученную твердь
до основания, до складочки угрюмой
на мокром лбу – вода – кругом вода
и облака, что низко нависают.
О, облака! О, эти облака,
которые всё время уплывают
куда-нибудь – неведомо куда,
чтоб, вероятно, может быть – вернуться —
где ждёт их не солёная вода,
в которую ещё раз окунуться
и – стать моложе – всех перехитрить…
Сорвав одежду, искупаться в речке,
на берегу которой покурить
мне довелось, не думая о вечно
тогда ещё. Река и облака,
что в каменной слезе соединились,
в извилистом рисунке – на века
и там остались, то есть – растворились.

В середине июня все разговоры о температуре,
о недостатке лекарства в ближайшей аптеке
от перегрева в сердечной мускулатуре
и о каком-то, виновном во всём, человеке —
даже без имени – только невнятная внешность
в упоминаниях. Градусник бьёт все рекорды —
минус какая-то там временная погрешность —
предположительно, то есть, возможность свободы —
передвижения. Кто-то пытается выжить,
прячась, как рыбка на солнце, за собственной тенью,
но получается – лишь положение ниже —
вниз по течению, где тишина и забвенье
перетекают – одно из другого… и дальше,
чтобы не встретиться с кем-нибудь из сослуживцев,
с тем, кто отправился вниз по течению раньше,
предполагая, что с ним ничего не случится,
но ошибался, поскольку июнь и… погода —
время не лучшее для продолжения жизни,
для сохранения, даже… Чего там свобода?
Передвижения? – это лишь взгляда и мысли —
в след улетающей, тающей маленькой птички,
что если б не градусы, то непременно – вернулась,
даже, хотя бы, рисунком на белой страничке,
в школьной тетради, откуда вчера упорхнула
после обеда, да, так и растаяла где-то
за горизонтом, куда человеку – лишь взглядом.
Температура горит, как в руке сигарета —
месяц – июнь – без надежды уже на прохладу.