Михаил Мазель - Эффект присутствия

Не кара и не дар – жизнь без надменности
к тому, кто слаб, навязчив. К тем, кто пал.
Так тошно объяснять всё повседневностью.
Так глупо сетовать, что зарастёт тропа.
Не научился. Мало силы воли?
Нехватка обладанья и ума?
Как ни крути – дороги станут полем.
Доверье оправдал? Всё кутерьма.

Без телескопа различаю в бездне
планету неизвестную другим.
Живут там без идиллии помпезной
утопшие в слезах своих богинь,
исчезнувшие тихо, незаметно…
(Ведь многие – так незаметно пьют).
Нет-нет, совсем не кара та планета.
Не дай вам бог найти на ней уют.

Непонятно, как этот поступок в словах обозначить.
По пословице не опустело достойное место?
Доктор 1 1 Посвящается мужу сестры моего дедушки – Осипу Борисовичу Шендельсу, заведующему туберкулезным санаторием в городе Курске, отказавшемуся бросить больных и погибшему, добиваясь от нацистских оккупантов человеческого отношения к больным. должен был стать музыкантом,
но вышло иначе.
Умер брат (медицинский студент).
Выбор сделан был «Presto».

В своём городе жители доктора очень любили.
И не только в его… говорили о нём с уваженьем.
Ум, гуманность, сердечность…
Признательность стоит усилий.
Сорок лет он служил. Что такого,
раз выбрал служенье.

Незадолго до смерти ему предложили уехать.
Разве мог он оставить больницу? Помилуйте, боги!
Доктор был из людей, каждый
день расставляющих вехи:
сорок лет в одной комнате могут назваться дорогой.

Так сложилось, что тело лежало бесхозным неделю.
Похоронен был доктор за городом тихо и скромно.
Стал последним пределом,
ушедшему ввысь на пределе
незаметный незнающим маленький
спрятанный холмик.

Он спешил на работу тем утром
не так, как обычно.
Всё кипело в душе старика.
Да могло ли иначе?!
Он узнал, что в больнице нарушен
порядок привычный…
Ход дальнейшего вряд ли был кем-то
заранее «проплачен».

Как же так! Главврача не пускают
в его же больницу.
Часовые смеялись.
Больные стонали в канаве.
– Кто тут старший? Кто старший! —
он знал, что «нарушил» границу.
Жизнь сорвалась с пружины щелчком,
подведя его к… Cлаве?..

– Что за шум!.. – Пациенты должны
возвратится в палаты!
– Расстрелять! —
был исполнен приказ без отсрочки.
Благородная ярость не может не быть слеповатой…
«Героической смертью…»
Скупые, банальные строчки.

Он лежал посреди главной площади полной печали.
Всем известный, любимый, отчаянный
старый целитель.
Он лежал.
Горожане неделю в бессилии молчали
до поры,
когда «новый порядок» позволил: – Берите.

Скромный холмик за городом. Всё же…
есть место поплакать.
Сколько… кануло с «новым порядком»
бесследно навеки.
«Героической смертью погиб…»
Шелестят в поле злаки.
Доктор должен был стать музыкантом.
Зачем… текут реки?

Одевались похоже. Носили похожие стрижки…
и друг дружку дразнили частенько, крича
«Не робей!»
Достоверно известно, что был он
ростовским парнишкой.
Как и многие сверстники, сильно любил голубей.

Фото мёртвого мальчика
с голубем мёртвым в ладони
как улику рассматривал даже
Нюрнбергский Процесс.
А сегодня кликуши о сказках и мифах долдонят.
Очень горько, что память давно
превратилась в абсцесс.

То ли слал он в соседний посёлок,
что видел и слышал.
То ли просто спасал от врагов им лелеянных птиц.
До темна они ждали мальчишку, воркуя на крыше,
а под утро умчались, не ведая войн и границ.

В восьмистах километрах на север
жил в городе Курске
голубятник один, выводящий своих гривунов.
Разноцветные шеи и белые крылья и гузка.
Очень был популярен старик перед самой войной.

Правда, жаден был: головы рвал «перепуганным»,
если
не платили хозяева «штраф» в им отпущенный срок.
Кабы знали соседи, что жили
в кварталах окрестных,
кем он станет – никто бы его не пустил на порог.

За три года дед выдал фашистам две сотни евреев,
коммунистов и жён, воевавших на фронте курян.
А когда убегал с «новой властью»
и сам был расстрелян,
несмотря на заслуги, за то, что был алчен и рьян.