Татьяна Ивлева - Татьянин день

На душе тоски пятно,
На дворе закат маячит.
Если б стукнула в окно
Клювом ласточка удачи,
Удивлённый звон стекла
Отозвался б в сердце эхом,
И тоска б с души стекла
Не слезой, но звонким смехом.

Похоже, о душе забыли боги,
Погрязшие в рутине вечных смет.
Но мой рабочий стол, как темпель [1] Темпель (в переводе с идиш «Святыня») – храм, место для религиозных обрядов. строгий —
На нём свечи сошёлся клином свет.
Свеча горела, не жалея воска,
Отпугивая тени за спиной,
Сошедшие ко мне с полотен Босха,
Чтобы в ночи расправиться со мной.
Свеча во мрак своё вонзала жало,
С бесстрашием приняв неравный бой.
То замирало пламя, то дрожало,
От мрака заслонив меня собой.
Подсвечник медный цвета купороса
Поддерживал свечу в ночном бою.
Сто тысяч лет никто так не боролся
За душу опалённую мою.
Гори, свеча, верши ночное бденье,
Тебя поставлю во главе угла —
Примером героическим свеченья
На бранном поле моего стола.

Моя вина. Зачем винить кого-то?
Ведь знала точно цену наперёд
Любви до рокового поворота,
Друзьям до чёрных адовых ворот.

Моя вина… Ну, а душа сгорала
И превращалась в пепел и золу,
Вновь из золы и пепла восставала,
Изведав цену и добру, и злу.

Не жаль не впрок растраченного злата,
Пустых надежд, изношенных в пути:
Любая дань – лишь малая расплата,
Чтоб душу опалённую спасти.

Моя вина! А ей скитаться вечно —
Изгнанницей – в беспамятстве времён.
Мгновеньем беспощадно быстротечным
Её земной удел определён.

Что станет с ней, бесплотной, за пределом
Телесного земного бытия?
Господь спасёт ли, разлучая с телом?
Жаль, суть исхода не узнаю я.

Когда из тёмной глубины
слепого океана ночи
всплывают, как медузы, сны,
светясь и голову мороча,
приоткрывая тайный смысл,
тревожа сердце, душу, разум,
неясную внушая мысль —
подспудно понимаешь сразу:
мы все в презумпции вины,
мы все по горло виноваты,
но не других – себя вини
за шанс, упущенный когда-то,
в сражении с самим собой
не отступиться и не сдаться,
и в схватке со слепой судьбой
невинным, как дитя, остаться.
Дитя… Невинно ли оно?
Скорее, просто суверенно.
Предугадать нам не дано,
какие в нём схлестнутся гены.
Там, на Всевышней глубине,
где скидок нет летам и рангам,
мои деяния ко мне
кривым вернутся бумерангом.
И в покаянье упаду
на ослабевшие колени,
чтоб в этом, не земном аду
за тот – земной – просить прощенья.

Безрадостны прогнозы по весне,
И ненадёжна почва под ногами…
Виной не дождь – похоже, это с нами
Неладно что-то, как в тяжёлом сне.
Из колбы ада выплеснута муть,
Палач ночной тоски казнит удушьем.
Три ангела спасают наши души,
Рискуя в адской мути утонуть.
В Армагеддоне силится душа
Преодолеть грозу ночной химеры…
Три ангела на помощь к нам спешат:
Извечные – Любовь, Надежда, Вера.

В дни испытаний, смуты и сомненья,
Когда судьба превратна и горька,
Господь, не дай смиренья – дай терпенья
И сохрани от власти дурака.

Ни приюта, ни привета —
Сквозняками лоб стужу.
На границе тьмы и света
Певчим ангелом служу.

В пух и перья крылья драны.
Мрак. Вселенная в тоске.
Две запёкшиеся раны —
Вражьи метки – на виске.

Рвутся в бой, ломая лиры
И Вселенную круша,
То вервольфы, то вампиры,
То заблудшая душа…

И косит незрячим оком,
Бледен, стар и одинок,
В замешательстве глубоком —
То ли месяц, то ли Бог…

Я завещаю золото врагам —
Пусть при делёжке загрызут друг друга!
А злейшему из них – стальной наган
С глазком «рулетки русской» – для досуга.

Сопернице – мой сказочный хрусталь,
В нём высока свинца и света проба!
Пусть ей клянутся лживые уста
В любви навек и верности до гроба.

И завещаю всем моим мужьям
Отваги – каждый сам себе подсуден.
За медный грош их дьяволу продам —
Пусть вместо дров он их в огонь подсунет.