Анвар Исмагилов - Башня поэтов

Мои бедные песни!
Кем меня заменить им?!
Я умру неизвестным,
а проснусь – знаменитым!

Рельсы плюс миллиард – равняется БАМ!
Крик умножить на шум – равняется гам!
Вот кончается век – а что нас ждёт там?!
У последней реки я поставлю вигвам.

Радиоволны взбивают пену из слов,
а в сетях сатаны обильный улов.
По участкам и улицам – звон кандалов,
в нас стреляют, но мы упрямей ослов —
и ни с места!!!

Но я знаю – все это лишь пыль на дорогах веков!
И я знаю – весь этот металл лишь для новых оков!
И я знаю – все это растает быстрей облаков!
Не гневите богов! Не гневите богов! Не гневите богов!

Дети смотрят назад и видят там ад!
Деды смотрят вперёд, разинувши рот.
Я по глупой привычке смотрю на восход.
Дятлы справа и слева – кто их разберёт?!

Я гитару беру, не холоп и не смерд!
Песня – письмо во Вселенную, я же – конверт.
Пой, пока не сгорела небесная твердь!

Но я знаю – и это лишь пыль на дорогах веков!
И я знаю – весь этот металл лишь для новых оков!
И все это растает быстрей дождевых облаков!
Не гневите богов! Не гневите богов! Не гневите богов!

Сколько бы этот безудержный день ни продлился,
Сколько бы мороков, бед и погибели явной
Ни навалилось – хоть в самый бы ад провалился! —
Вынесу все, лишь бы знать, что лисёнок Алиса
Звякнет звонком, дёрнет гордо главою державной,
Золотом царских волос ослепляя квартиру,
Смехом округлым рассыплет брильянты и злато…

Ах, оттого поведенье моё столь спортивно —
В речи и мыслях сплошные кульбиты и сальто!

Девушка, кто ты, разбойница ты или Сольвейг?
Улицу пыльную пряные ветры качают.
В сон ли уйду – попадаю в густой Алисовник,
Лес, где деревья и птицы Тебя означают!

Как я теперь понимаю троянские распри:
Видел я многое, странствуя дольше Улисса,
Но и Елены Прекрасной Ты все же прекрасней!
Глупости, скажете…
Но вы взгляните – Алиса!

Вот зонтик твой, в углу оставленный —
и горло певчее сжимается.
Рвёт ветер пастию оскаленной, —
где ж милая моя скитается?

Чем от нашествия небесного
она укроет русы волосы?
Какие сабельные бедствия
в краю болотном, дикой области!

Ты обжигающе доверчива,
а я такой не стою участи, —
моя судьба со смертью венчана,
и лучше в одиночку мучаться.

Но и на том краю, где спросится:
– С кем хочешь вечного свидания?
Взгляну, как облака проносятся,
и вспомню наши встречи тайные,

и наши судороги пламенные,
и наши обмороки гибельные,
и речи сказочно-неправильные,
и твои плечи бело-кипельные.

Так, глядя прямо в очи Господа,
вздохну и выдохну отчаянно:
– Прости меня, владетель Космоса,
я сохраню о ней молчание…

Семь нот ведут к тебе, ступеней семь бессмертных.
Семижды семь грехов хотя бы раз прости.
На парусах любви волшебные кресты,
но кораблей моих не ждут в порту Бизерты.

Мне ведомы давно отравы и десерты,
дрожащий чайный хмель и алкогольный стыд,
надсада табака и гиблый пот простынь,
беззвучные стихи и громкие концерты.

Рождённый меж песков пустыни бесконечной,
возрос на берегах курортницы беспечной.
Любя эвксинский понт, пижонил и болтал.,

по белу свету плыл, то в муках, то смеясь,
и вот я пред тобой, целуя пьедестал.
Познаю ад и рай, их горестную связь.

Тебе ли не понять безумие моё,
где буйствует одно восторженное сердце!
Густеют холода. Вовеки не согреться.
На шёлковых крылах ликует воронье.

По всем семи кругам настойчивого ада
блуждает тень моя – покамест без меня.
Прошу тебя, молю, – не прибавляй огня,
не оставляй сего заброшенного сада.

Пусть прочие тебе завидуют цветы,
владельцы языков, досель немилосердных!
В кольце моих забот, сердечных и усердных,

мой нежный георгин, поднимешься и ты.
Древнейшим языком любви поют листы.
Семь нот ведут к тебе, ступеней семь бессмертных.