Ирина Нуар - Мартовская к…

На губы открою охоту —
я брежу тобой, как утопией:
сорвусь в состоянье полёта,
испив долгожданного «опия».

Пришла к тебе в жизнь не монашкой,
гуляя в садах вожделения,
и редко бываю «домашней»,
призывно играя коленями.

Смелей же со мной,
откровенней,
не жди —
начинай без предлога.
И
включи для нас танго «Забвенье».

…Пьяцолла о страсти знал многое.

Незатейливый узор батиста
плавно движется в районе бёдер.
А ты утренний – такой близкий:
взгляд желанием по мне бродит.

Чуть подрагивает край подола,
прикоснувшись к моему колену.
И пропитан ты – произволом.
И взволнован весь – до предела.

Пусть меня слегка залихорадит,
беспощадно, чтобы захотелось
руки жадные твои гладить,
отдаваясь всем своим телом.

Ласкай меня,
и опрокинь на спину
движеньем властным похотливых рук.
Истомлена.
Горячность ног раскину —
войди, ворвись – без промедленья, вдруг.

Ласкай меня,
и уничтожь пространство
ритмичным танцем в поединке – blitz.
Возбуждена.
В значении «опасна»
почувствуй дрожь упругих ягодиц.

Ласкай меня,
и страстью, как цунами
накроет нас.
Оргазма предвкушая миг,
я стану кошкой в мартовском стенанье.

Всесилье плоти.
Изверженье.
Крик!

Звучит tango’.
Вы предо мной – и страстью веет.
Рука на талии уже.
Я не искала
предлога в танце отказать – давно мечтала
«сразиться» с Вами на паркете.
И, пьянея,
от глаз напротив,
и от звуков концертины,
позволить взглядам дерзко спорить меж собою,
и растревожить тела чувственной игрою,
Вас, мой querido,
мой загадочный мужчина.
Как тонок шелк,
как обжигающи объятья,
как очевидно Ваша близость меня дразнит.
Сцепились пальцы в упоительном экстазе.
И откровенно, может слишком, моё платье.

А Вы ласкайте
на паркете меня
в красном,
и зацелуйте притягательную шею,
шепчите страстно: «Королева моя, фея…»
Я Ваших сладких губ желала не напрасно.

Неяркий свет,
два силуэта в центре зала,
как в поединке, агрессивно-осторожном.
И веет страстью,
и фривольностями тоже.

Звучит tango’
в который раз, а нам всё мало.

Непохожестью
на других мужчин
удиви меня,
и до близости
стану жадною
и охочею,
даже простыни
будут «взвинчены»
твоим именем:
своевластием
побезумствую
этой ночью я.

Тело гибкое
к тебе попросится
вольной позою,
полнолуние
обозначило
затяжной «запой»:
от желанных ласк
будем завтра мы
нетверёзые.

Пять оставшихся
жизней «кошкиных»
проведу с тобой.

Проникай в меня прозой дыхания —
ежедневно, упрямо, игриво.
Мы пожизненно связаны тайною
нелогичности наших порывов.

Околдуй меня музыкой возгласов.

Без прелюдий и без аннотаций
предложи необузданность помыслов
испытать в аритмичности танца.

Одари снова страстною шалостью,
похотливо прижав меня к стенке.

Эта чувственность с примесью самости —
«почерк» дерзкой весенней шатенки.

Барный стул, со льдом в стакане мёрзнет виски,
словно вызов, обнаженное бедро.