Виктор Кузьменко - Редкая работа

Наше время
помешалось
На бедовых скоростях.
Помешалось, разбежалось
И свихнулось второпях.
Ах, какая всё же
жалость —
счёт часов уже не в счёт.
То, что в сердце умещалось,
Тает, тает, пропадает,
пропадает…
Пропадёт?

Голубоглазый мальчуган,
Знакома мне твоя печаль.
Тебя зовет твой Зурбаган,
А за окном метёт февраль.
А за окном выходит срок
И гаснут звёзды в небесах,
И тихо
плачет ветерок
В когда-то алых
парусах.

Твердят, что время лечит, —
От этого не легче.
Печаль дорогой млечной
Уходит в бесконечность к тем,
Кому уже не надо
Ни славы, ни награды.
Кто, видя нас и слыша нас,
Необратимо нем.

А над землёю грозы,
Дождей июльских грёзы,
Прозрачные, как слёзы
По тем, кого уж рядом нет.
Их лики – только блики,
Но как они велики!
И входит в нас
Их воссиянный свет.

Твердят: рассудит время,
Но ожиданья бремя —
Что брошенное семя,
Которое плода не даст.
Всё в мире неизменно —
Уйдём попеременно.
Настанет год, настанет день,
Настанет час.

И там, изведав небыль,
Душой врастая в небо,
На мир взирая немо,
Поймём, что нет времён и дат.
Что рано или поздно,
Мелькнув в сиянье звёздном,
Когда-нибудь вернёмся
мы назад.

Далекие звёзды в манящем просторе,
Искрящийся берег холодного моря.
Давно это было. Во сне, наяву ли?
Ах, годы —
шальные, смертельные пули, —
Вы бьёте навылет, не зная пощады,
Опять возвращая нас в те снегопады,
Где сопки в тумане озябшие дремлют,
На Новую Землю, промёрзшую землю.
Нельзя пережить всё, что было, сначала.
Какая волна нас по свету качала!
Мы были, кем были когда-то,
А ныне —
Иные привычки, заботы иные.
Нас время учило, а мы не учились,
Оно нас лечило, а мы не лечились.
О чём мы грустили? О чём мы мечтали?
А звёзды все там же и ближе не стали.
И светят все так же, зовя в неизбежность,
Да только уже не пугает безбрежность.
Лишь ноет порой застарелая рана…
На Маточкин Шар. Опускаясь туманом,
Уставшие странствовать души мальчишек
Сюда возвращаются, чтобы услышать,
Как бьётся о дамбу их юность волною.
Пока я не с ними, не знать мне покоя.

Тикают ходики в старой квартире
С видом на маленький двор,
Время повисло на бронзовой гире
И притаилось, как вор.
Тюль. Занавеска местами заштопана,
Настежь раскрыто окно…
Память моя растреклятая, чтоб она —
Вечно немое кино…
Запах ватрушек, геранью разбавленный,
Плачет сестра на руках,
Матери голос тревожный и сдавленный —
Взрослый, отчаянный страх.
В кадре замедленном долго и плавно
Падает
капля
с лица.
Через секунду узнаю я главное —
Нет у нас больше отца.
С этого дня четверть века разменяна,
Но просыпаюсь в поту.
В скромненькой рамочке – фото Есенина
С трубкою чёрной во рту,
Смотрит с улыбкою светлой из прошлого,
Будто бы хочет сказать:
Жизнь не подвластна закону киношному —
Заново не переснять.

На лету снежинки тают…
Сердцу грустно видеть это.
Птицы к югу улетают,
Унося с собою лето.
Завтра, знаю, станет пусто
На душе и на планете
И мечты о новом лете
Мною вновь овладевают.

Соловьиные страданья,
Плач цикады одинокой.
Лето ласковою ланью
Пролетит неподалёку.
Лишь порыв хмельного ветра
Обовьёт меня руками.
Все проходит рядом, где-то
За невидимою гранью.

Все спешит, все суетится,
Я ж не в этом измеренье.
Жду, когда засеребрится
Снега белого забвенье.
Ну, а лето так недлинно
И мгновеньем пролетает.
На лету снежинки тают,
Птицы к югу улетают…

Глаз твоих
туманности —
Сны мои,
мои мечты.
Не хватает
малости,
чтобы
Стала рядом
ты.
Чтобы километры
нас
Не разделяли,
Бешеные ветры
нас
Не разрывали,
Чтобы утром радужным
Целовать
ресницы
мог.
Вечером
от радости,
Под собой не чуя
ног,
Приходил натруженный,
не чувствуя усталости,
Чтобы взять
до малости
Глаз твоих
туманности.

Хорошо бы знать, что лучше
Из того, что хорошо.
Просто так, на всякий случай,
Если, скажем, дождь пошёл.
Хорошо ль? Судите сами,
Если зонт всегда при вас.
А могли бы быть… цунами!
Представляете, цунами!
Ну, чуть-чуть совсем цунами —
Вас бы точно зонт не спас.