Дмитрий Шорскин - Отписал мне старый кореш письмецо…

А я уйду отсюда улыбаясь,
Слегка хмельной, с веселыми глазами,
И хорошо бы в драке, чтоб не маясь,
А лучше еще – в шумном ресторане.

Я так устал, но сердце хочет биться,
Я бы уснул, но разум хочет жить,
Ведь так пугают безысходством лица,
Что в зеркале я утром смог словить!

Не хватать стало белого света,
Все одно – черно-белые дни,
И так мало спокойных рассветов,
Беспокойные ночи одни.

Так и норовит в колею вползти,
Так и норовит по теченью плыть,
Так и норовит от себя уйти,
Так и норовит Бога позабыть…

Но я уйду отсюда улыбаясь,
Слегка хмельной, с веселыми глазами,
И хорошо бы в драке, чтоб не маясь,
А лучше еще – в шумном ресторане.

Кровью красить из пота чернила
Не привык и наверно не буду!
Пусть трагическим критикам – мило,
Но, на мой взгляд, – неверно, паскудно!

Новый облик рабочей палитре
Не предаст шаг приятный, но скверный.
Я кровавый цвет вычищу, вытру,
Лучше будет пусть черный и белый!

Так и норовит в колею вползти,
Так и норовит по теченью плыть,
Так и норовит от себя уйти,
Так и норовит веру позабыть…

Мысли мои дерзкие,
Что творите с разумом?!
Что творите с сердцем вы?!
Убивали сразу бы!

Чем у вас проштрафился?
Под каким понятием?
Тем ли, что полаялся
Я с отцом и матерью?!

Душу мою «сотками»
Пусть не ладят к совести,
Лишь с дырявой лодкою
Попаду я в «Новости»!

….Если ж не построите
Рай без подзатыльников,
То памяти не стоите
Курганов и могильников.

Где я был сосны в рост гулливеровый,
Как любовь к тебе, необъятные…
Ты, скорее всего, уж не верила,
Что приеду оттуда обратно я…

Я там золото мыл за грехи свои мок,
Для хозяина мыл, без зарплаты,
А потом, когда кончился долгий мой срок,
Для тебя настарал много злата…

Там морозы, конечно, жестокие,
Зато добрый, душевный народ…
Души – длинны, дома – невысоки,
А в столице все наоборот…

Здравствуй, воля-воленька!
Сколько лет минуло!
Ольга, Оля, Оленька,
Я к тебе вернулся…

Ты не кайся, виниться не надо,
Нет «предъяв», ты «отмазки» не строй…
Ты скажи только: рада – не рада,
И согласна ли ехать со мной?

Все что было – прошло окончательно,
Позабудем все – люди греховны…
А ты знаешь, как там замечательно!
Сколько шишек, орехов кедровых?

Все богатства души и карманов,
И тайгу к ногам кину, и волю!!!
Поскорей пакуй чемоданы,
Мне тут дышится тяжко и больно…

Ах, ты, злая долюшка,
Хотела – не согнула!
Я приехал к Олюшке,
Я за ней вернулся…

Отписал мне старый «кореш» письмецо —
Смятый, серый листик в клеточку…
От волненья вдруг расплавило лицо,
Добрым жаром от нежданной весточки…

«На командировку» он попал
В дальний край и очень северный…
Был в бегах, был мертвым – но пропал
От тоски, и сдался преднамеренно.

Ничего ему не нужно от меня,
Ну а мне от него, само собой…
Только знал бы он, что где-то живу я,
А я б уверен был, что он живой.

Я отправлю ему фруктов «на туда»,
Чтобы слаще жилось ему там…
Не забыл меня, написал, как всегда,
Но и я ему доброй дружбой воздам…

Ничего ему не нужно от меня,
Ну а мне от него, само собой…
Только знал бы он, что где-то живу я,
А я б уверен был, что он живой.

Я расскажу, как было всё с Джимшери:
Приходит ко мне с фотоаппаратом,
Приносит что-то с личной винодельни,
А я ему культурно так, без матов:

«Нет, я не против, но я не согласна,
Ведь мама и Минздрав предупреждали,
Что это с посторонними – опасно,
И многие потом детей рожали…

Я сражена не наповал, а на пол,
От Вашей дикой, пьяной, горской страсти…
(Я помню, меня также кто-то лапал,
И запах трупный тоже шёл из пасти.)