Андрей Кайгородов - Великий некроромантик

Из тишины, сквозь иглы наслаждений,
Вобрав в себя всю сладость отвращений,
Пытаясь уловить чуть слышный вкус земли
Спи сладким сном во чреве матери, урод слепой.
С душой больной и третьим глазом на груди
Спи, спи, спи, спи, спи, спи…

И плавно, чуть слышен шелест папоротниковых роз
Сквозь лики луны полётом полночных стрекоз,
Росой стебелька, испей три тысячи светлых страниц пустоты,
Лейся прозрачной вуалью звёзд
Мой трижды усопший родник, водопой.
Прикосновение прохлады ночной, рождённый в песчаной пыли,
Бог, повенчанный с пеной морской,
И звени, моя радость тонкими нитями счастья
В мерцающей дымке, в стеклянном комочке
В хрустальной рыбьей слезе…

Светись в беспомощных тисках заката
Злато. Бесформенным распятьем ада
Вонзи своё тугое жало
В беспомощную твердь забрала
И ороси пыльцой кровавой тугую плоть.

Скреби зубами бесконечность,
Огнём пылающую вечность
У врат конца и без начала
С причала в омут на живца.

Офелия – безумная старуха
Вниз, по теченью, кверху брюхом.
Раскалывая льды и ямы
Вершины гор, дворцов сараи
Являлась в облике забавы
На милых шуток карнавалы
И напивалась кровью алой
Из ран беспечных мудрецов.

Заросших гнилью и червями,
Покрытых плесенью и пнями
С расплавленной, как сыр, печёнкой
И вечной, как помои, водкой.

Светись рассветным колыханьем,
Ненужным званием позвенев,
Молись покуда есть страданья
Покуда ты не выйдешь весь.

В вашем милом личике
Бледность и усталость.
Всё казалось вечностью,
А осталось – малость.
Как в какой-то повести
Злой и не понятной
Вы лежите в гробике
Чистой и опрятной.
Чьи-то губы алые
Лоб ваш покрывают,
Чьи-то руки жаркие
Слёзы вытирают.
Только вам не ведомо,
Вот какая жалость
Что на вашем личике
Бледность и усталость.
Зеркала завешаны,
Всюду тишина
И лишь кто-то скажет вам
Тихо, не спеша
Упокойся с господом,
Бедная душа.

Насыпь мне сахара
Три чайных ложки в чай
И выпей залпом.
И мяч на дерево,
Как гусеница в май.
Питаясь хвоей,
Твоё ли тело вылезет смеясь
Из кухни душной,
И ты ль взлетишь
Чтоб завтра опуститься в грязь
И быть уж никому не нужной.
Но ты не плачь.
Ладонь моя тебя согреет,
И хоть на несколько минут
Вдруг станет и тебе теплее,
И ты уже не выйдешь вновь
Из старой кожи,
А я иголкой заколов
Тебя в коробку жить положу.

Ты мудр, как капля весенней росы,
Уснув, проснулся и смотришь сны.
Это вечное счастье летящих стрекоз,
В целомудрии бархатных роз
Бесконечность безумной ночи.

Спи Юпитер, сожравший свои города,
Это варево скорби лечит тебя,
Этот воздух опухший от криков и слёз,
Мёртвых, трупных выдохов звёзд,
Утопающих в месиве дня.

Он приходит как слон,
Увидевший мышь.
– Ш, ш, ш, ш,
– Я сплю.
Кричишь ты ему.
Он бьёт своим лбом
О бетонный пол
И шепчет: – Я слышу тебя.
И ты умираешь
Со спокойной душой,
Не смея закрыть глаза.

Я синим мрамором плечей твоих разбужен
И вскрыт мой череп бритвой твоих глаз,
Мой бездыханный труп в тисках твоих задушен
И адским пламенем в ночи
Сверкает твой дряхлеющий алмаз.

Тропою гусениц,
По следу носорога
Я отыщу тебя
В лесах седой тайги,
И знаком будет мне
Последняя охота
И флагом будут
Твои грязные трусы.
Я разорву глазами твоё тело
И разбросаю прах его по пням
И вознесусь как звёздочка на небо
И выпаду росой к твоим ногам.
Ты цветом маковым
Поклонишься мне в пояс
И влагою напьёшься до пьяна,
И нас на свете будет уже двое
Не только ты, не только я.

Не смея увидеть в твоих глазах страх,
Я пройду мимо веток, держащих твои уста,
Я напою с ладоней каждый твой лист,
Я омою каждый твой куст
Перед тем, как сжечь и когда
Последний уголёк слетит с твоих плеч
Я лягу в гроб и закрою глаза.