Сергей Фомичёв - Небесный пастух (сборник)

Симон-Пётр на крыше молит Бога,
Голодом и жаждою томим,
А внизу, у самого порога,
Спорят люди, что пришли за ним.

Старый порт – ровесник Соломона —
Волнами изгрызан неспроста,
С этих мест от гнева божьего Иона
Убегал во чрево грозного кита.

Я брожу, вдыхая пыль столетий,
Узнавая прошлого черты.
Этих дней неведомый свидетель
И участник вечной суеты.

Меня терзает пустота в голове.
Писать стихи кровью. Где это было?
И странно: каких-то чернил не хватило
Где-то там, в городе на Неве.

Ты был точно загнанный зверь.
Палачи не плачут и не играют чисто.
Что ж, становится ясно теперь:
Инсценировка самоубийства.

Все поверили в дикий обман:
Мол, у пьяниц случается нечто.
Так украли у россиян
Голос, рвущийся в вечность.

В «Англетере» последняя ночь,
Всё темно и синё за окном.
Страх пред будущим, а потом
Все сомнения канули прочь.

Айседора, Галина, к чему эта страсть —
Под берёзами плакать на целый день.
К их коленям как прежде уже не припасть
И не видеть просторы родных деревень.

Снова видится сон и мамина шаль,
Словно всадники встретились в нашем саду.
Там на ветках соловушка кличет беду,
Жизнь – мгновенье и вечная даль.

Дышу Тобой – не надышусь,
Что сердцу трепетному больно.
Моя берёзовая Русь —
Деревни, реки, колокольни.

И всюду божья благодать
Разлита в сине-белом крае,
Так к горлу комом подступает
Любовь, которой не унять.

И, кто Тебя хотел пленить, —
Лежат в земле, их дом – могила.
Не в чём ином, как в правде, сила,
Пора бы это уловить.

Врагам Тебя не разгадать,
Их злые умыслы известны.
Руками голыми не взять —
Здесь русский дух во всём телесном.

Какая мощь, какая ширь.
Зимой снегами опоясана,
Глаза – озёра в небо ясное,
И куполами – монастырь.

Дышу Тобой, не надышусь,
Веками теплится лампада.
Другой мне родины не надо,
Я русский, в моём сердце Русь.

Упавший в море край потухшего вулкана —
Из бездны вырос хмурый исполин,
Увит плющом и лёгкостью тумана,
Шершавой шапкой сумрачных долин.

Потоки вод изгрызли странно тело,
Оставив гроты, пики, города,
Где мёртвых жителей бредущие стада
Застыли в камне над ущелием замшелым.

Гудит, слюнявится бездонный океан,
Пропахнув йодом, прячась в зазеркалье —
Свидетель многих древних вакханалий,
Бесплотный дух – языческий Баян.

Эмалью вымазаны лбы тупых камней,
Помётом птиц и дождевою влагой,
Когда висит плащом над Карадагом
Несметный строй причудливых теней.

Иван-разбойник в ризах оборванца
Остановился, вглядываясь ввысь,
Где тёмным телом грифеля и сланца
Седые горы в небо поднялись.

Так, отражаясь грозным исполином
В алмазных россыпях закрученной волны,
Застыла лава. Медленно в долинах
Плывут, как зной, Таврические сны.

Там над морем пылала
Золотая звезда,
Рябь воды отражала
Белый свет в никуда.

И чернели просторы
Киммерийской земли,
И как чьи-то укоры —
В полутьме корабли.

Запах горький полыни
Разливался и рос.
Вдруг над водной пустынью —
В два крыла альбатрос.

Промелькнул и свалился
В непроглядную муть.
Старый кедр приютился
У ручья отдохнуть.

А она всё дрожала
Там, в другой тишине,
И как будто узнала,
Что творится во мне.