Андон Чаюпи - Поэзия социалистических стран Европы

Ночь чернотой своей пугает;
ночь холодна, как лед, как смерть.
Растерзана земная твердь
и кровью жаркой истекает.

Среди руин, в огне и дыме,
безглазым демоном войны
знамена хищно взнесены;
звенит мечами он своими.

Во мраке ночи непроглядной
с земли зловеще поднята
громада страшного креста;
к нему толпою безотрадной

идут гонимые бичами
кумира золота и зла,
и все мрачней, все гуще мгла,
и двигать нет уж сил ногами.

Почуять воздух жаждут груди,
хоть искры света ждут глаза.
Мечта одна лишь, как гроза,
горит, растет и души будит.

Сквозь жуткую ночную тень,
сквозь слезы и кровавый гнет
мятежный крик кругом встает:
— Да будет день! Да будет день!

Едва лишь сел я вином упиться,
вином упиться — друзьям на здравье,
друзьям на здравье, врагам на гибель —
над ровным полем взвилися птицы,
что было грезой — то стало явью,
от страшной яви — волосья дыбом.

Глашатай кличет по Будим-Граду,
по Будим-Граду, Демир-Капии,
по всем-то стогнам, путям и селам
его я слышу, и горше яда
вино, и думы, что тучи злые,
застлали мраком мой пир веселый.

Соленой влагой полны колодцы,
рыдают нивы, рыдают хаты,
всему народу — лихая туча!
— С торгов Афон-гора продается!
Мчат богатеи в Солунь треклятый,
не повторится счастливый случай!

Гора, где каждый-то камень — подвиг!
Здоровье хворых, свобода пленных,
защита сирых, опора слабых!
На райских пастбищах овцы бродят,
в святых обителях белостенных
монахи черные бога славят.

Меня в колыске качало Худо,
качало Худо у мерзлой печки,
за мною Худо ходило тенью.
Как не скучать мне в ночи без свечки,
коль ничего мне и ниоткуда,
ни в будний день мне, ни в воскресенье!

Каб богатеем глядел на солнце,
все откупил бы долины-горы,
златые нивы, златые руды…
Эх, потекли бы мои червонцы
на радость здравым, на здравье хворым,
на сласть и радость простому люду…

Словно Балкан, что суровым гайдуком
нашей земли стережет небосвод,
в страшные годы доблестным другом
в помощь нам — русский великий народ.

Помнят отцы наши Шипку и Плевну.
Русская кровь пламенела, как мак.
«Едут!» — будили девчата деревню,
в розах тонул за казаком казак.

На площадях о Столетове, Гурко
старцы поют до сегодняшних дней.
Прялки молодок, жужжащие гулко,
с песней о русских кружатся дружней.

Рабство и мрак ты, как рыцарь, пронзаешь,
жизнь возвращаешь и счастья оплот,
правды источник из скал высекаешь
людям земель всех, о русский народ!

В мужестве, в доблести — кто тебе равен?
В верности — с кем бы тебя я сравнил?
Я бы упал, задыхаясь, бесправен,
если б тебя не узнал, не любил.

Нет величавее русского слова,
нет русской речи звучней и мудрей.
Все, что высоко, правдиво и ново,
слышимо всюду, рожденное в ней.

Разве из пропасти черной вторично
к свету смогли б мы подняться опять?
Разве нам стало бы снова привычно
песни свободы в рядах распевать, —

если б не братья, что шли неуклонно
в помощь нам, старый и молодой,
молот и серп укрепив на знамена,
в шлемах под пятиконечной звездой?

Шли на подмогу и все нам простили,
братская к нам протянулась рука;
русская ярость — безудержной силы,
русского чувства бездонна река.