Фридрих Антонов - Александр Македонский. Становление

Рожденье его под счастливой звездой
Свершилось в столице – Пелле.
Рожденье ребенка да в царской семье —
Это большое веселье!

Праздновал царь, веселился народ,
Маленький принц в колыбели
Спал себе тихо, не зная забот
И не внимая веселью.

Царь македонский, Филипп II,
Жертвы богам могучим
В храмах торжественно приносил,
Под фимиам летучий.

Вот он наследник. И род не помрёт:
Вырастет – в сильные руки
Царство из рук ослабевших возьмёт.
А там и появятся внуки…

Имя ему нарекли Александр,
В храме жрецы и пророки.
Мальчик здоровеньким стал подрастать,
Опережая все сроки,
Славный и умненький не по годам.
(Как это всё преподнесено нам!)

Имя должно освещать ему путь,
Быть его предначертанием.
Его выбирали – большие жрецы,
Сопровождая гаданием.

Род его шел по преданью царей
От самого Геркулеса.
И с материнской другой стороны,
Предок не меньшего веса —
Через великих Эпирских царей,
От самого Ахиллеса.

Так ничего себе, в общем, родство:
Мощный Геракл – сын Зевса!
И Ахиллес, сын Фетиды морской, —
Предок не меньшего веса.

В общем, герой Илиады – Ахилл
Был Александру предком!
И Александр его боготворил,
И чтил почитанием редким.

Он подрастал с потаённой мечтой —
Вырастет, станет героем.
И славные подвиги совершит,
Как под стенами Трои.

В древних развалинах Трои былой,
Где-то в дворце Приама,
Мальчику найден был воинский щит,
Что по семейным данным,
Будто Ахиллу принадлежал.
Мальчик безумно тот щит обожал.

И почерневший от старости щит,
Веря, что щит тот – Ахилла,
Он с помощью старших над ложем прибил.
И гордость его возносила!

Он в детских мечтаниях твёрдо решил,
Как под стенами Трои,
С этим щитом обойдёт целый мир
И станет отважным героем!

Его воспитанием руководил
Сам Стагирит Аристотель.
Филипп Македонский его пригласил
Для постоянной работы.
Тот близ Миезы ликей учредил,
Сына учил и работал,
Там и великой науке служил,
Там же всю жизнь до конца и прожил.

Он-то воспитанника и приучил
К чёткой, системной работе,
С умным подбором числа дисциплин,
Чтоб обучался в той школе с охотой.

Учил пониманию сути вещей,
Он землю, огонь и воду
Расставил, как сущности, по местам,
Учил пониманью природы!

А там – метафизика! Музыка! Театр!
Недаром прошли эти годы.
У пылкого юноши он возбудил
К познаниям страсть и к походам!
И всё это с детства ему заложил,
На все его зрелые годы.

Тот впитывал жадно! Хватал налету!
И всё без нытья и нудоты.
А стимулом было:
«Всё это тебе,
Сгодится в боях и походах!»

Он верил, что это сгодится ему,
Как в битвах героя Тезея,
Героя Ахилла, Геракла со львом,
На службе царя Эврисфея.

И к чести его, надо твёрдо сказать,
Герой из него получился,
Он всё от учителя получил
И многому научился.

А всё, что касалось другой стороны —
Расизма античных греков…
Надменности греков ко всем остальным,
То тут – ни малейших успехов!

Надменности греков он напрочь не взял,
Отринул как мусор негодный.
Хоть это и было основой тех дней,
Элитным учением модным.

Среди племенных и расистских страстей,
Где был Стагирит «громогласен»…
Для мальчика не было близких идей
И труд оказался напрасен.

А чтобы представить ту древнюю жизнь,
Без льстивости и без прикрасы…
Напомним, что наш, современный нацизм,
Немногим, чем этот вот, древний, ужасен.

Да! Древние греки! Поэзии взлёт!
Театры! Скульптура! А храмы!
И как не прикинешь —
Гомер! Гесиод!
То вам не какие-то хамы!
А сплошь тебе милый,
Культурный народ…
Однако ж – нацизм!
Это драма.

А дело всё в том, что творили они —
Всё только для праведных греков.
А вот к остальным относились они,
Как к варварам – нечеловекам.

И все те изящные, милые штуки —
Для эллинов славных! Шедевры их рук!
(А варвары – скот для тяжёлой работы)
И варвар для грека – не брат и не друг!

Ведь варвар, по сути своей, – несвободный,
А раз несвободный, то значит он – раб!
И значит, он должен на грека работать…
Он думать не может и духом он слаб.