Леонид Вариченко - Постижение. В Гомеры – поздно, а в Орфеи – рано

Потому, что это – жизнь, это – движенье.

Альпинизмом меня осень закружила.

И я начал жить мечтою и без плана.

Всё само собой от Господа сложилось

В чудный вечер покорения Монблана.

Задыхаясь от избытка кислорода,

Окуная свои руки в скользкий ветер,

Я почувствовал в себе твою природу,

Самый утончённый пик на белом свете.

И не жалко, и не стыдно, и не страшно,

И привычно сразу даже, и не странно,

Что буквально всё до малости так важно

В чудный вечер покорения Монблана.

Солнцем залиты изысканные склоны,

По ущельям мысли эхо вслух разносит,

Облака и птицы шлют свои поклоны,

О посадке с деликатностью не просят.

Не забудется ни венская прохлада,

Ни закат Хоккайдо, ни заря Омана,

Но ни с чем сравнить не смею, и не надо

Чудный вечер покорения Монблана.

24.10.98.

ДУШИ ЗЫБКИХ ПЕСКОВ

«Только змеи сбрасывают кожи…»

(Н. Гумилёв)

День прошёл и сброшены костюмы,

И душа стареет и растёт.

Мы – навеянные ветром дюны,

Зыбкие пески на тонкий лёд.

Изуродованной лапой память

Превратила бытие в узду.

Кто в нас, скачущих навстречу лбами,

Прежде жил в неслыханном году?

Может быть, зависимые тени,

В обществе искавшие угла,

Скромные в молчанье не от лени,

У кого дорога не легла.

Втоптанный в тропу ногой цветочек —

Самый больно ценный талисман.

Многоточье. В прошлом нету точек.

Не узнать себя – разлить обман.

Может, лиры недр голубоглазых,

У кого в ветрах подруга-жизнь,

Мир – ковром царям с богами сразу,

Коль поделят рифмы без межи.

Может быть, других, узнав, полюбим,

Снайперов и капитанов шхун.

Облака от зависти, как люди,

Слёзы растеряют наверху.

Выпивали капитаны жизни

Прочих континентов, как вино.

После, справив по свободе тризну,

Свято ждали боя, лишь одно.

Муки голода и сон тревожный,

Путь без света, жажда не воды,

И на сердце шрамы видеть можно,

Как медали, ордена, кресты.

Мы же – скоморохи белой грусти,

Злые, бесконтрольные шуты —

Всё ревнуем бесталанных пусто

За залапанность своей мечты.

Ежедневны, как учёны мужи,

На костре до тех далёких дней,

Храм когда, которому мы служим,

Станет нерушимым для людей.

На парад построятся планеты,

Лунных яблок грежу урожай,

Чем страшнее будет прорва света,

Тем о нас и память хороша.

Следующий просит: кто мы были?

Выдумает, не читая нас.

Лица скрыты – путники из были —

Львы, орлы и волки лучших рас.

Мы бы закричали… В небе голом

Пара точек. Некому помочь.

Сброшены костюмы. Вечер долог.

Ветер души сдул, как дюны в ночь.

5.12.98.

НАРЦИСС

Начало ль верх? Конец ли точно низ?

Тот прав ли, жизни ради кто остался?

Стоящий нервно над водой Нарцисс,

Собой в зеркальной глади любовался.

Он изощрял круженье головы

И аромат струил – манящ и тонок.

И поощрял его всегда, увы,

Ветр, явно полный сил, без бурь и стонов.

Он протянул бы руки до воды,

Сей жадный цвет, зовущийся Нарциссом,

И встрепенул плакучие ряды

К забвенью лет ив, да и кипарисов.

Он не предвидел окончанья сна,

Большой любви к себе с концом цветенья,

Ведь жизнь – это не вечная весна.

Опавший берег – прихоть Провиденья.

28.02.99.

ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ

Как поворот планеты точен —

Не прихоть, не добро, не зло.

Господство вновь полярной ночи

На нас величьем снизошло.

О, долгий яркий день, он прожит,

Он в памяти на целый год.

Ночь опыт жизни приумножит,

А после – всё наоборот.

По льду теперь когтями долго

Скрести, чтоб мха клочок найти.

Но ночь полярная для волка —

Зима всего лишь, стужь в пути.

Не первый раз блестят сполохи,

Сдвигая слабаков умы.

Но и предчувствия неплохи,

Сиянье ждёт в конце зимы.

В тот день, когда олени ягель

Под соль с камней начнут сжирать,

Мы шерсть свою в снегу, как флаги

На солнце сможем отстирать.

Она с отливом заискрится.

На лапах раны зарастут.

И стая клином, словно птицы,

Вонзится в мир, не чуя кнут.

Верны планеты повороты,

Всегда полярны ночь и день.

Когда по льду – не ищем брода,

И в день предпочитаем тень.

Звезда полярная в зените!

Есть общий интерес и свой.

Ночь не страшна голодной свите,

Об этом торжествует вой.

18.03.99.

ВЕСНА СВЯЩЕННАЯ

С потускневшей и пегой земли воды ливней несвежих,