P. S. И о мраке в конце тоннеля, стало модным явлением времени – затемнять потёмки чужих душ мраком собственной темноты и неопределённости
Поэтом мог приличным стать,
Публичных женщин забавлять,
Пить и вкушать по воле пуза,
Да не велит того родная муза.
В круговороте статусов друзей,
Казалось, что с врагами веселей,
Тоскливый пафос жизни личной.
– Ем, сплю, про сиськи – неприлично.
Жизнь, скажем, что человеку удалась,
Когда друзья не плачут без морковки,
Во снах приходят музы, но не в соболях.
А враг никак не подберёт себе кроссовки.
Прекрасны наши женщины силой во сто крат,
С тяжёлой русой косой от макушки и до пят,
Им груди чтоб вздымалась вслед за синью глаз,
Упругость ягодиц простимулируй каждый раз.
Заплывши жиром, ягодицы чтоб не стали жопой,
Проходишь мимо, хоть слегка рукой похлопай.
Пусть феминистки негодуют в диком осуждении,
Нежный шлепок улучшит всем кровоснабжение.
P. S.
Из мимолётных дискуссий про сексуальные руки:
– А давай подженимся?!
Наши дамы уже давно забыли про невинную французскую забаву – французский щипок за французскую булку, вот и стоят на танцах в сторонке с угрюмыми лицами, даже без ломтика сыра.
А вон ту, в розовом, я бы и сам слегка ущипнул… А иначе зачем джентльмен вон сколько отрастил, что и на фуксию хватит?
Французский щипок? А всё, что пришло к нам из Франции, наши дамы уважают, понимая, что это в тренде навсегда.
Кроме этого, щипок – это единовременная проверка и упругости попы, и истеричности владелицы, и частоты колыхания в пространстве в соответствии со степенью игривости женщины.
Ещё ни одна умная женщина не заявляла об оскорблённых чувствах, если её называли красивой.
А если жапония показалась унылой аморфной массой, вспомни, что и она состоит из двух полных зеркальных противоположностей, ждущих своего часа. Осталось шлёпнуть и любоваться взаимодействием колышущихся половинок.
Мандат его к весне обратно засвербило,
В манду его со всеми, вот бы было мило,
Жаль, против всех таких – уж нет графы такой,
В стране с перемантаченной тупой судьбой.
В Москве и так полным-полно своих людей,
Но в депутаты тащат новых к нам бля@ей.
Костюмы примеряют всюду Евы на Адама,
А лучше чаще мыли выше свои ноги эти дамы.
Пока, москвич, твоя жена с детьми на даче,
Заезжие шалавы по недвижимости роем скачут.
Каждый район увековечить бюстом мокрощёлки,
Зимой всему накрыться под шерстистой норкой.
– В зеркало, подружка, погляди!
Обезьяну в себе разгляди,
Прочти, как раскрытую книжку, —
Одна другой твердила мартышка.
Дубинкой по черепу крепко стучала
И напоследок – банан отобрала.
Одной было велено – трудись,
Второй примат – умело дерись.
Чужой банан питательно усвоив,
Прихватизировать труды освоив,
За право зваться человеком,
Но кто окажется умом калека?
Кто первый кому башку отстучал,
Тот и перед вечностью прав?
P. S. Когда обезьяна взяла в руки палку и отняла плод у другой обезьяны, она назвалась человеком.
Следующим шагом первая подарила второй зеркало, сопроводив напутствием, чтобы та поглядела, как похожа на обезьяну, и что ей отныне придётся много работать, чтобы превратиться в человека.
***
А откуда во Вселенной появился разум, если она зародилась во время большого взрыва?
Или это каждый осколок материи, разрушив вселенский разум, сохранил в себе голографический отпечаток того разума на собственном безумии, отражаемый лишь в живой истине?
И вот стоят живые отпечатки с белозубыми ухмылками, вопрошая о своих правах, подтверждающих, что недавно спустились с деревьев, да палку за спиной прячут, что они уже со всеми правами людей, таскают с собой весомые аргументы, если им не поверят, то тем аргументом по темечку.
Закон эволюции суров, и по нему должны выжить умные, красивые, хитрые и наглые. А трудолюбивые будут выживать, только по мере спроса на весьма изменчивом рынке труда.
Хмурясь, всё утро ходит хмурый день,
Без злоключений и без построений,
Когда вокруг всем хмуриться не лень,
Во всех оттенках мрачных настроений.
Про рой. От существительных к глаголам
Читать дальше