Борис Нестеренко - Суворов с нами. Слово

Моему другу М. Ю. И.

по прочтению трактата

В. С. Соловьёва «Оправдание добра»

Не разводи, мой друг, турусы

Про оправдание добра:

Ещё с рожденья Иисуса

Добро – от бублика дыра!

Добро, как чуждое начало,

Свой путь распятое кончало,

И Вифлеемская звезда

Исчезла с неба навсегда.

Зло изначально в этом мире,

Оно – основа бытия,

Зло – звёзды мёртвые в эфире.

Зло – наша жизнь. Зло – ты. Зло – я.

Наш ум – жестокая издёвка,

Душа – мучительный изъян,

И совесть – хитрая уловка,

И смысл – желудок и карман.

Привычно лжём, ни зги не видим,

Умело ближним портим кровь,

Весь мир угрюмо ненавидим —

Но проповедуем любовь!

Не сознаём в своей гордыне,

Что от Голгофы и доныне

Нам для того глаза даны,

Чтоб зрить личину Сатаны!

Он, как умелый дирижёр,

Над миром крылья распростёр

И наши добрые дела

Пресуществляет в бездну зла.

Открылась бездна,

Зла полна:

Нет злу предела,

Бездне – дна!

Зря философией о благе

Мы переводим тьму бумаги:

Давно, мой друг, забыть пора

Само понятие добра…

14 мая 1985г.

Ты говоришь, что мир не сотворён,

Что он возник в случайности небрежной,

Что только недалёкие невежды

Поверить могут в то, что создан он.

Ты говоришь, материя мертва,

Она в пустом флуктирует пространстве,

И тайна вся – в случайном постоянстве

Соединенья и распада вещества.

Ну, что тебе могу сказать я здесь,

Когда ты принцип игнорируя антропный,

Свою судьбу следишь по гороскопу

И Судный день по звёздам жаждешь счесть?

В своих сужденьях ты, как кре’мень, твёрд,

В делах – противоречьями напичкан,

Идёшь по жизни ты походкой птичьей,

Лишён сомнений, не по делу горд.

Естествоиспытатель! Я другого

Не подберу прозвания тебе,

Ты веришь экстрасенсам и судьбе,

Но не приемлешь мнения иного.

И говоришь, что мир не сотворён,

Что он подвластен описанью формул,

Но ты документально мысль оформи

И опиши, хотя бы, электрон.

Какая тайна в кванте вещества?

Что в этой то’лике энергии сокрыто?

Быть может, в нём несутся по орбитам

Иных миров иные существа?

Ты говоришь, что можно всё измерить,

Мир описать при помощи лекал,

Что Бога нет, который всё создал.

Ты говоришь – а я тебе не верю!

Однажды он пришёл ко мне,

Друг, закалённый в передрягах,

Висела плотно на ремне

Со спиртом воинская фляга.

Он говорил и говорил,

Что болен я томленьем духа,

Потом по «маленькой» налил,

И пили спирт мы, не сивуху.

«Послушай, братец, ну, нельзя

Всем всё прощать, врагов целуя,

Пускай, мы давние друзья,

Но и тебе не всё прощу я!

Ты слишком мягок, старый друг,

А уступать нельзя и в малом,

Проснись и посмотри вокруг —

К тебе ласкаются шакалы.

Не то, что палец, руку в миг

Откусят эти доброхоты,

А ты сочувствием проник

И всё хлопочешь за кого-то!»

Друг замолчал, сглотнув опять

Кристально чистый медицинский.

Ну, что я мог ему сказать

О том, что свято мне и близко?

Как объяснить, что жизнь меня

Не зря и гнула, и ломала,

Что не поддался мести я,

Не уступив ей даже в малом?

И так мне сердце отпустило,

Что стало мне вполне по силам

Жить по Божественным словам:

«Отмщенье мне и аз воздам!»

Прости меня, мой добрый друг,

За мягкий нрав, за незлобливость,

Тому, Кто о’жил, смерть поправ,

Давалась тоже трудно милость.

Прощаю всё, прощаю всех,

Врагов, друзей и равнодушных,

И пусть в ответ я слышу смех —

Я так спасаю свою душу…

Мой друг в шлафроке бумазейном,

В старинных синих галифе

Меня приветствовал шутейно,

Вольготно лёжа на софе.

Не чуждый поискам и смыслам,

Адепт гуру и бодхисатв,

Вперёд глядел он лет на триста

И лет на тысячу – назад.

Потёрши пальцем кончик носа,

Невозмутимый вид храня,

Философическим вопросом

Он огорошил вдруг меня.

«Скажи мне, отчего так вышло,

Что жить людишкам тяжело?

И если создал мир Всевышний —

Откуда в этом мире зло?

Неужто Бога обманули,

Создавши зло на стороне?

Христос, Аллах и Шакьямуни

Не объяснили это мне».

Мой друг умолк. Вино играло

В бокале солнечным лучом.

Конечно, зло существовало,

Но в транспарентности с добром.

Я не Платон и не Гельвеций,