Максим Шлыгин - Песочный замок

Будет для меня
Типа сменной тряпки,
Люди об которую
Вытирают тапки.

Будь что не по-моему —
Кислород закрою.
Мне же он добавил
В жизни перегною.

Сколько мне лапши
На уши повесил…
Пусть теперь прочувствует
Принцип равновесий.

Сыном мстить, конечно,
Не по-человечьи,
Но как ещё наказывать,
Если больше нечем?

Видимо, придётся
Бить родным наотмашь.
А иначе срулит
От возмездья жмот наш».

Было очень страшно.
Зайка стала зверем.
Мишеньку ругала,
Только я не верил.

И когда короткие
Встречи выдавались,
Мишкины глаза
Грустно улыбались.

И всё время Мишка
Льнул ко мне в обнимку,
В ушко называя
Ласково – Максимкой.

А из глаз Мишутки
Капали слезинки,
Попадая звонко
На мои ботинки.

Вечер после встречи —
Время для допроса.
Зайка задавала
Странные вопросы.

«Чем вы занимались?
Сколько чего ели?
Где вы сёдня были?
Вы не обалдели?!

Ты чихаешь, что ли?
Он тебя морозил?
Я как на иголках,
Вечно на неврозе.

Нет, ты разрешенье
Это не получишь.
Громче говори,
Что ты там канючишь?

Нет, на День Рожденья
Мы поедем к бабе.
Ты бы мне спасибо
Говорил хотя бы.

Может, вы и думаете
Встретить Новый год,
А вот мне не ясно,
Как там все пойдет.

Баба приготовит
Кролика с картофелем.
А вас не отпускаю
С этим Мефистофелем.

Не будешь подчиняться
И слушаться Зайчишку,
То можешь отправляться
И жить к своему Мишке».

Меня такие фразы,
Малого, пугали.
По сути, за любовь
Меня тогда ругали.

Зайчишке говорил,
Чего хотела слышать.
И дома себя вёл
Теперь как можно тише.

Не мог же я Зайчишке
Тайну сдать свою
И рассказать, как сильно
Мишку я люблю!

И как же сильно Мишка
Всем сердцем меня любит,
Я тоже не сказал.
Ведь знал – ругаться будет.

Да, правила игры
Усвоил и схватил…
И главного Зайчишке
Уже не говорил.

То, что ночами Мишка,
Не будя Зайчишку,
Приходил ко мне,
Целовал во сне…

Раннею весною,
К ОРВИ вдогонку,
Загремели с сыном
Мы в инфекционку.

И в отдельной низенькой
Старенькой пристройке
Разместились оба
На больничной койке.

Узкая кроватка,
Скомканный матрас
Да тонкая подушечка
Приютили нас.

Горькие таблетки,
Больные уколы.
Тут лечились детки
Из садика и школы.

А я их старался
Как-то развлекать,
Днем играть, а на ночь
Сказки им читать.

Шестеро мальчишек
В палате многоместной
И один мужчина
С книжкой интересной.

Историю о Рыцаре —
Призраке одном —
Я читал мальчишкам
Тихо перед сном.

В госпитале деткам
Не хватает ласки,
А от злых уколов
Горько плачут глазки.

В дырках ягодицы
Поперёк и вдоль.
Но от доброй сказки
Отступала боль…

Высыхали слёзки,
Горяч ели пятки,
И сладко засыпали
Детки на кроватке.

Сына зарывался
Под мою подмышку.
И под покровом ночи
Закрывалась книжка…

Так и проходили
Дни и вечера,
И часы спокойствия
С ночи до утра…

Кто-то прибавлялся,
Кого-то отпускали.
А на пустых кроватях
Мальчики скакали.

Но как-то раз под вечер
На пустую койку
Накидали вещи,
Словно из помойки.

Медсестра пакеты
Бросила небрежно.
И пошла на вахту
Шагом безмятежным.

Я, конечно, слышал
Множество историй,
Что, увы, больница —
Не профилакторий.

Что сюда, естественно,
Попадать не надо.
Ибо к пациентам тут
Относятся как к стаду.

Но чтобы как к отбросам —
Это я не знал.
И покрепче сына
На груди обнял.

Ругань в коридоре
Приближалась быстро.
Забежал мальчишка
С видом трубочиста.

А за ним, как Цербер,
Старая уборщица,
У которой волосы
Веником топорщатся.

«Здравствуйте, ребята,
Вот вам новобранец.
Ты куда забрался,
Маленький засранец?!»