Анастасия Спивак - Mare Salis

Как слепая палкой, постукивают шаги мои.
Отцветает солнце в зелёном и синем льду.
В доцерковном свете Марией стоит любимая,
К золотым рукам белым мрамором ткани льнут.

Завязать платком экстатическое язычество
В голубых глазах не посмею я – это грех.
Истекают пламенем губы её брусничные,
Зачиная кровью истоки библейских рек.

Я застыну, пьяный заснеженною прохладою.
Как не жить огнём, как не жечь в её честь костры,
Если так немыслимо пахнет вьюном и ладаном
Зимний мир, босыми шагами её покрыт?

Пусть меня ни капли не станет и не останется.
Воскресает солнце и птицей взмывает вверх.
К доцерковной вере, как к первому в жизни таинству,
Нераспятый мальчик спускается по траве.

Младенка ловит губами мокрый и сладкий сосок
– и визжит, визжит.
Ей бы так и продолжить – лысой, кричащей, босой,
но судьба – изжить,
покрыться одеждой, надеждой, косами, трескотнёй,
золотым огнём.
Не пить молока. Становиться для матери ласково-неродной.
Не жалеть о том.
А сейчас хватает, несёт в кулачках погремушный гром
и боится вся,
для неё сейчас руки-в-которых – опора, земля и дом,
защитить и взять.
У неё голубая огромная пропасть вокруг зрачка
значит ничего,
а «чего» возникнет с первого пьяного дурака —