Валентина Мясникова - Я летала в облаках, на землю падала. Сборник стихотворений. Книга четвертая

Проводив старый год, вновь вошли в колею,
Как ушли от ноля, так идём вновь к нулю.
Как собаки кусают – цена на бензин,
«Же-ка-ха», на лекарство, к врачам, в магазин.

Не бросайте камушки в огород чужой,
Жизнь бывает белой и чёрной полосой.
Ведь в судьбе у каждого, что кривить душой,
Есть чего стыдиться, там раны точит соль.

Обернитесь, недруги, сзади длинный хвост…
Он с архивом прошлого на нарост похож.
В жизни неудавшейся забродила злость…
Вам, пожалуй, к доктору, а не сеять ложь.

Жизнь других-то легче по ветру разносить,
Нужно ль вашим мненьем свой опыт ворошить…
«Вам какое дело?» – хотелось бы спросить,
Вам ли суд над сердцем израненным вершить…

Вместо сердца – ледышка в груди у зимы
Красотой несравнима… движенья плавны.
С неё пишут картины, слагают стихи,
А внутри её буря холодных стихий.

Она фурией с чёрных сорвалась небес,
Колесом понеслась, свищут бесы окрест.
Развеваются волосы – как паруса,
Дробь колючих снежинок бросает в глаза.

На свирепость её невозможно смотреть,
В круговерти зимы хитро склабится смерть,
Но во взгляде тоска… синим омутом страсть.
В ледяные объятья не дай, Бог, попасть.

А зима следом шлёт за морозом, мороз,
Дымкой сизой крадётся средь ив и берёз.
Став хрустальными кроны звенят в вышину,
Дерева плотно скованы в снежном плену.

Побелела земля от холодных снегов.
Под покровом осенние слёзы, любовь.
– «Век не знала любви – без неё можно жить…»
Вдруг кольнуло ей грудь, тепло к сердцу бежит.

Талый снег вис сосульками с крыши домов,
Зиму к солнцу уносит большая любовь.
Страсть её испарилась под жарким огнём,
Слёзы грусти упали на землю дождём.

Этот сон словно явь, в жизни там не была,
На морском берегу я в чём мать родила…
Мне как будто ещё нет двенадцати лет,
Угасает заря, лижут волны мой след.

В чёрных водах морских свет зари как шлея,
В зыбком омуте волн легче пёрышка я,
Чуть касаясь воды, толь лечу, толь иду…
К кромке синих небес, что в туманы ведут.

Волны пасть разевают, чтоб вглубь заглотнуть,
Легче пёрышка я, не смогу утонуть…
Жаждешь смерти людской, не оставив следа…
Словно горькие слёзы – морская вода.

Ночь сомкнула объятья, кружило меня,
Небо сверху, снизу – легче пёрышка я.
Доверившись ветру, поняла, что лечу…
Мне не больно внутри и не страшно ничуть.

Вдоль дороги понеслась белая метелица,
Но простуженный октябрь, под конец-то месяца,
Холодам противится, в небеса ерошится.
С тучек фиолетовых дождь со снегом крошится.

Осень в горечи черна, вдруг закуролесила,
С грязи, снега и дождя замесила месиво.
А сама, голёхонькая, в сырости продрогла,
Веточкой калиновой скребёшься ночью в окна.

Ты доверилась ветрам, слёзы их не трогают,
Не броди по всем дворам со своей тревогою.
На пороге ноября в дали синеокие
Унесла осенью грусть зимнею дорогою.

Шла по лесу осень златокудрая,
Ей с грустью тихо шепчет ветерок:
«Ах, какая здесь природа чудная,
А я среди неё так одинок».

К тополю спешила на свидание,
Да по росе хрустальной босиком.
Шёпот тот остался без внимания,
Для осени был ветер чудаком.

Ветер обвил осень ясноглазую,
Ей дуновеньем локоны ласкал,
Долго под мелодию цыганскую
Кружил и от себя не отпускал.

Она с ним позабыла всё на свете,
Что ждёт любимый тополь у реки.
А тополь, что Ромео по Джульетте,
По осени роняет лист с тоски.

Колыхалась юбочка цветастая,
Монисто подымало вздохом грудь.
И осень с ветром в путь уже согласна,
Да только он вдруг начал снежно дуть.

И она, под песню лебединую,
Под любопытный взгляд седой луны,
Вспомнив про любовь внутри хранимую,
Измучилась от собственной вины.

К тополю вернулась спозараночку,
Тут осень не сдержала своих слёз,
Тополь не узнал свою цыганочку,
Он был далёко от осенних грёз.