Степан Лукиянчук - Мне б от мира укрыться. Лирика

Кто Пушкин? Кто же ты,
Певец печальный Золотого века,
Писал и посвящал стихи,
Читая пред очами света?
Приди, скажи мне, как понять
Тебя и тайну твоей жизни?
В стихах твоих меж строк читать,
Читать, понять, чтоб разуметь те мысли,
Что двигали, что наполняли грудь,
Сжимали сердце, гнали чувства?
Как труден оказался путь
Пред тем, как ты набрался мудрства?!

Он, Пушкин, покоритель душ,
Души ни капли не жалея,
Страны Российской добрый муж
Стихами правду возлелеял.
На плаху голову сложил
Принявши стыд, позор бесчестья,
Где злобный люд его казнил
За то, что не любил он лести.
Что он укором едких строк
Бессмертного стихотворенья
Пытался и, конечно, смог
Не предавать обман забвенью.
Он – гений – и чрез много лет
Не побеждён и не померкнул,
Стихов своих правдивый след
Оставил в памяти бессмертной!

В пустыни чахлый и больной,
Но в духе силу сохранив,
Инок, старец с седой главой
Страждет за малых и больших.

Икона в келье одинокой,
Под ней лампадочка горит,
С сердечной грустию глубокой
Старик молитву говорит…

И на коленях пред иконой,
Рукой дрожащею крестясь,
Псалмы поёт он и каноны,
Душой к Создателю стремясь.

Стремится ввысь молитва свята,
В поту кровавом рождена,
Трудом немилостным объята,
Постом монашеским сильна.

Молитва эта за Россию,
За тех, кто страждет, иль больной;
За деток Божиих гладных, сирых;
За неимущих дом родной.

Стремится ввысь молитва эта
От неизвестного старца.
За честь христианскую вовеки,
За православие борца,

Который в хлад иль знойным летом,
Ненастной осенью, весной
С грехом дерётся до победы
В душе, храня одно добро!

В конце молитвы старче скажет:
– Помилуй, Господи, прости
И дай мне силы, чтобы так же
Крест свой до конца нести!

В пустыни чахлый и больной
В скиту, закрытом от мирских,
Инок, старец с седой главой
страждет за малых и больших,
Здоровых духом и больных…

Мне не весело, ой, как не весело!
Скорби грустной не очень я рад.
Спел бы песню ты, спел бы ты песню
О бывалом, товарищ мой брат!

Помотали пути нас, дороженьки
По России – царице земель.
Мы знавали девчаток хорошеньких —
Мшистый луг заменял нам постель.

Нос краснеет, где пьянки-гуляночки,
Ноги грешные сами несут
В те края, где смуглянки цыганочки
Дивным голосом песни поют.

Жизнь на карту поставлена смолоду,
На кону наши души стоят.
При расплате не будет нам холодно:
Кочегарит котлы для нас ад.

Спой мне песенку, братец, спой песенку,
Разгони-ка, гитарка, тоску!
Я под струны звенящие весело
Наконец-то спокойно засну.

Тоска…
Вокруг таёжный лес стоит…
Он, шевелясь под ветром, мне о чём-то говорит.
Не шелестит, а воет. Что ж, зима…
Высокие заборы, вышки и столбы,
Колючая, мерзавка, проволока…
И люди… люди эти – мы!
А может, нет? Быть может, только звери?
Печаль.
Я вспоминаю часто дом родной,
Отца, густою сеткою морщины.
На голове волос густая чернота
Не так давно ещё была…
Теперь одни седины!

Жена и дочь – одна лишь радость в мире…

Безумный вражий ум сказал однажды,
Когда на незаконный трон взошёл,
Чтоб впредь, от века и до века, каждый
Лепил печать на руку иль чело.
И были люди, что печать лепили,
Их в Книге Жизни кто же помянёт?
Сим действием они пророчество скрепили:
Земля исчезнет, но пророк не перейдёт.
И скорбь великая на землю опустилась:
Поднимет руку брат на брата своего,
Кто претерпел, тому же всё простилось,
Иным же не простится ничего.
И зверь в геенну под землёю сгинул,
И проиграл сражение дракон,
А нечестивых в Судный день Господь закинул
В ад, чтоб там вовеки раздавался стон!
Кто умный, тот сочтёт, наверно,
Бесовское трёхзначное число.
Кто умный, тот печать отвергнет,
Тогда Агнец помилует его.