Александр Петрушкин - Тетради 2006—2007 года

Тебя ли жалкая вода
Твердит в холеную страну
Облокотишься, как беда —
И не скажу, и не взгляну.

Прощай, умытая в стихах,
И в патологии, и в меле —
Который, выйдя на висках,
Течет по лейкоцитам – еле.

Прощай, собачник, ты и я
Одной породы и приметы
Мои в тебе же догорят
Как леб (л) (е/я) диные балеты

Magnifico! Pust` Lorca spit
V Valensii I vip`et smert` —
On nikomu ne govorit
Kak glaz priobretet bilet,

Твои голодные глаза,
И эти суки любят ласки —
Невнятна впалая фалда
И бесконечны вдоль подвязки!

Зашить собаку добела —
И в воды красные поверить.
Не дай, собачник, нам тела,
А глазу что-то, да измерить.

все тебе получилось
и из полости ран
протекает свобода
в суетной балаган

все проеду на меру
смогу ли созреть
в непроезжую сферу
чья бессмысленна твердь

в неприложное снега
арамейский словарь
галилея не слева
но такая же тварь

все себе не по счету
все по счету дыры
заприметная пустошь
чьи стеклянны миры

все промерю на веру
прозрею на свет
анекдотом глазею
в дощатую смерть

Лоскут снега на ладони
Тонет, проникая в кровь
Прорифмуй, забудь спасибо:
То февраль, а то любовь.

Ты порежешь это слово
Дном дыханья своего:
То ли реже, то ли снова —
Нет за мраком никого.

Лоскут и двойными швами
Пушкин ходит за тобой
И картонными ковшами
Громыхает дну отбой.

Стоит Иван-дурак и смотрит на крыжовник.
Царапнется не так – то крыса, то любовник —
И смотрит издали, и смотрит в Сальвадоре —
Царапая ангиной свои же помидоры.
Абсурдна всяка речь и не свободна в корне —
Стоит Иван-дурак и – тень об этом помнит.

Проходят поезда, летают пароходы,
Царапает гвоздем дурак на досках годы —
Стоит Иван-дурак, а думает: царевич —
Прелестна слепота, которая невечна.
Пустил он стрелы в дурь, в далекие болота —
И смотрит враль в снега, и думает ХотьЧтоТо:

Стоит Иван-дурак, не свой от приворота —
Царапнет свет зрачок, шагнув от поворота
Его царевна спит лягушачьей непрухой,
Стоит один – как дым над стремною старухой.
Он долго здесь и вот – покажется: все в шаге,
Но руку протянуть не сможет в свет – дурак ведь.

Не хватит дураку-Ивану жару-пылу —
Что навзничь не сгорело, то, значит, не уплыло —
Прелестна сторона своею ханской волью:
Три сына – ни одна не сволочь с перепою.
И лишь лягушку жаль: не плач, а утонула —
И призывала дураков, покуда свет не сдуло.

Построчно – то есть, вероятно, мимо —
Как снег стремится родине вернуть
Свой давний долг – как Таврия для Крыма —
Верней названье, чем 9-й путь.

Иди – там встретят кати и наташи —
Какая досугробная метель
И стремен диалект – а значит каши
Ты не запишешь – дорифмуй постель

С законной еблей, Питером казенным,
Какой ни есть – но все таки Туренко —
Скажи, что сука, да и сын – вернее темным
(Читай) неизносимы стих и фенька.

Дрочи, коль сможешь, карандаш и водку,
Дорежь гашиш и выброси из кожи.
Пути ведут не в Рим, а на вагонку —
Постель забудет нас немного позже.

Ты ляжешь – умирать, читай, под бабу —
И не разбудишь нежных и босых
И лишь стекла допитерская tab-у
Рисует недвоих на сфинксовых косых.

– 1-
Промокший стол, а руки – в вазелине.
На улицах – не год, а – ледостав.

Попали мы – на окруженье линий
Смотри, как я подставлен. Я, устав,

Сажусь за стол, смотрю из амбразуры,
Я, крыса, я распята на катрене,

Пою не слово, я пою цезуры,
Промокший стол, стоящий на панели,

Был наконец-то продан в три цены,
Был наконец-то продан за три брата.

Придя, ложусь на пыльное пятно
И оставляю не одну, а обе даты.

Смотри, как капает вода, как твой вопрос
Влетает паникой в одну из двух комедий —

Я перерос промокший стол, но вазелин
Храню в трусах – от всех твоих трагедий.