Софья Хромченко - Добрая память

Я на земле не смогу. Пристрелите,
Если летать мне никак не судьба». –
«Летчиком быть – смерть пытать». – «Не смутите.
Смерть так и так на роду всем одна».

Его рассужденья понравились. Скоро
В училище ставили Сашу в пример.
Бабушкой звать стал в Москве он Матрену,
Доставив тем радость сверх всяческих мер.

«Я дедов-бабок не видел родимых,
Так вы своим внуком зовите меня», –
С доверчивой нежностью ей говорил он.
Помнил, что маму любила она.

Зла ей не помнил. К ее посещенью
На стипендию сладости он покупал,
До слез доводя тем Матрену почтеньем.
Бег времени нрав ее властный смягчал.

Всякой она доброте умилялась –
Теплому слову, улыбке чужой,
Маленьким детям. «Так вот она, старость!» –
Думала. И … не боролась с собой.

Ольга по улице шла одиноко –
Сына из детского сада забрать.
Терзала нужда ее сердце жестоко –
Отцову фамилию сыну менять.

Слишком приметная. Да и не схожа
Теперь с материнской. Зачем всякий раз
Говорить, что вдовой была? Лёне Сережа
Не пожалеет фамилии – даст.

Чрез суд это надобно. Усыновленье –
Ей объясняли. Как лёгки слова,
Как тяжко предательское решенье!
Муж не простил бы ей – знала она.

Он так любил сына! Так им гордился!
А мальчику в школу, потом в институт,
В армию, может быть… «Не уродился ль
В купеческий род?» – тут вопрос зададут.

В детском саду уж и то смотрят косо.
Спасибо что взяли! Глаза у нее
Были такие, что ей и вопроса
Лишнего даже не задал никто.

Ее пожалели. Должно, догадались:
Родителя мальчика та назвала
Робко, но твердо – не отрекаясь,
Когда сына в сад отдавать привела.

В Москве слыли слишком известны когда-то…
«Ольга! – услышала голос чужой,
Мысли прервавший. – Да ты ли? Как рад я!»
Вздрогнула Ольга: кто это такой?

Навстречу ей шел человек незнакомый,
Плохо одетый. Хотела свернуть,
Ни слова не вымолвив, и по-иному
Продолжить намеченный к садику путь.

Любой незнакомец врагом ей казался.
Страх лютой гибели душу теснил,
Да не успела свернуть – поравнялся
И за руку Ольгу по-свойски схватил.

«Пустите! Не знаю вас!» – Вырвала руку. –
«Верно ли ты не узнала меня?
Были с тобою близки мы друг другу…» –
По тем лишь словам догадалась она. –

«И что?» – Ей хотелось сказать равнодушно.
Стоял перед нею любовник былой.
Весьма изменившийся нынче наружно,
Также обобранный новой страной.

Не помнила уж, сколько лет не видала.
Общих знакомых распался их круг
Давно, и судьбы его Ольга не знала.
Лицо выражало ее лишь испуг.

«Оля!» – Ей было весьма неприятно,
Что так фамильярно ее называл. –
«Мне нужно идти». – «Ты прости меня, ладно?
Дурак был и … Крепко тебя обожал.

Тебе никогда я не сделал бы злого…» –
«Всё давно в прошлом. Прощай». – «Погоди…
Оля, позволь еще молвить два слова…
Я знаю: вдова ты. Ко мне приходи.

Вместе жить будем. А?» – «Ты ведь женатый!» –
Отец его в юности ранней женил.
(Родитель в Москве фабрикант был богатый,
А сын при отце ловеласничал, пил.)

«Оля, жена от меня убежала.
Да не любил я ее никогда!
Экой же ты привередливой стала…
Раньше смущало ли, что есть жена?» –

«Я изменилась», – сказать захотелось
Вдруг всё, что выстрадать в жизни пришлось,
Чтоб стыдно глупцу за свою стало смелость.
В душе поднялась обжигавшая злость.

Он жив, а муж мертв. Сколько раз Ольге снилось,
Как в камере темной супруг умирал…
И чтоб после этого прошлым польстилась?!
Не ближе прохожего ей давно стал.

«Жив твой отец?» – задала вопрос краткий.
«Сама понимаешь… Быть может, живой,
Но чувствует сердце, что свидимся вряд ли.
И я был, где муж свои дни кончил твой». –

«Мужа не трогай! Да как же ты…» – «Вышел?
А вот загляни ко мне – всё расскажу». –
«Надеюсь, что больше тебя не увижу…
Минуты нет лишней – по делу спешу».

«Я, Оля, всё знаю: про младшего сына,
Вашего с мужем, про то, как живешь». –
«Откуда?» – «Да ты бы меня навестила…
Неволить не стану – не бойся. Придешь?

Здесь близко живу. – Ольга не отвечала,
Молча пошла вперед. – Виделись мы
С мужем твоим…» – В спину вдруг услыхала:
«Прочь, Оленька, прочь от него уходи».