Лариса Миллер - А между тем

Ни на грош не прибавили веры в себя,

Но просеялись будто сквозь частое сито.

Так и жить, как в начале пути, налегке –

Неприкаянность эту с тобою поделим.

Тополиная ветка зажата в руке –

Вот и руки так горько запахли апрелем.

И все же уговор жестокий –

Не оглянуться на истоки,

На тропку, смятую пятою,

На прошлое, на прожитое,

На прежний сад, на прежний дом,

На преданный огню Содом

Не поглядеть в немой печали,

Чтоб ангелы не осерчали,

Когда все те, что в вечность канут,

Вослед глядят и руки тянут,

С тоской по имени зовут…

И можно ли найти приют,

Покой, уйдя к иным просторам

И не простившись даже взором?

Я вхожу в это озеро, воды колыша,

И колышется в озере старая крыша,

И колышется дым, что над крышей струится,

И колышутся в памяти взоры и лица.

И плывут в моей памяти взоры и лики,

Как плывут в этом озере светлые блики.

Все покойно и мирно. И – вольному воля –

Разбредайтесь по свету. У всех своя доля.

Разбредайтесь по свету. Кочуйте. Живите.

Не нужны никакие обеты и нити.

Пусть уйдете, что канете. Глухо, без срока.

Все, что дорого, – в памяти. Прочно. Глубоко.

Муза. Оборотень. Чудо.

Я тебя искала всюду.

Я тебя искать бросалась –

Ты руки моей касалась.

Ты всегда была со мною –

Звуками и тишиною,

Талым снегом, почкой клейкой,

Ручейка лесного змейкой.

Без тебя ломала руки,

Ты ж была – мои разлуки,

Смех и слезы, звук привета,

Мрак ночной и столбик света,

Что в предутреннюю пору

Проникает в дом сквозь штору.

Жизнь побалует немного –

Я хочу и дальше так:

Чтоб светла была дорога,

Чтоб незыблем был очаг,

Где желанна и любима,

Где душа легко парит,

Где под окнами рябина

Чудным пламенем горит.

Что плакать ночи напролёт?

Уж всё менялось не однажды

И завтра там родник забьёт,

Где нынче гибнешь ты от жажды.

И где сегодня прах один

И по останкам тризну правят,

Там Ника, вставши из руин,

Легко сандалию поправит.

Почему не уходишь, когда отпускают на волю?

Почему не летишь, коли отперты все ворота?

Почему не идешь по холмам и по чистому полю,

И с горы, что полога, и на гору, ту, что крута?

Почему не летишь? Пахнет ветром и мятой свобода.

Позолочен лучами небесного купола край.

Время воли пришло, время вольности, время исхода.

И любую тропу из лежащих у ног выбирай.

Отчего же ты медлишь, дверною щеколдой играя,

Отчего же ты гладишь постылый настенный узор,

И совсем не глядишь на сиянье небесного края,

На привольные дали, на цепи неведомых гор?

Господи, не дай мне жить, взирая вчуже,

Как чужие листья чуждым ветром кружит;

Господи, оставь мне весны мои, зимы –

– Все, что мною с детства познано и зримо;

– Зори и закаты, звуки те, что слышу;

Не влеки меня ты под чужую крышу;

Не лиши возможности из родимых окон

Наблюдать за облаком на небе далеком.

Всё исчезнет – только дунь –

Полдень, марево, июнь,

Одуванчиково поле,

Полупризрачная доля

Жить вблизи лесов, полей,

Крытых пухом тополей.

Засилье синевы и трав.

И ветер, веткой поиграв,

Стихает сонно.

И все вокруг – чудесный сплав

Того, что сгинет, прахом став,

И что бездонно.

И даже малый лепесток –

Итог явлений и исток.

И жизнью бренной

Мы вносим свой посильный вклад

В не нами созданный уклад

Земли нетленной.

А вся земля белым-бела,

Роняют пух свой тополя,

И меж стволами,

Покинув бренные дела,

Летают души и тела,

Шурша крылами.

Наступают сна неслышней

Снегопада времена

Невесомые Всевышний

Густо сеет семена.

И кружится нам на зависть,

Не страшась судьбы своей,

Белый снег, едва касаясь

Крыш, заборов и ветвей;

И зовет забыть усердье,

Пыл, отчаянье и страсть,

Между облаком и твердью

Тихо без вести пропасть.

Было всё, что быть могло,

И во что нельзя поверить.