Селимир Радулович - Свет иных пространств - опыт бинарного чтения. Сборник сербской поэзии

Он, смиренный, идет за тобой, вкусив целый плод,
Чтобы во время пути тебя не постигла смертельная участь.
У тебя нет сил убежать.
Стремясь к далеким небесам,
Ты не боишься ни сильного ветра, ни ярой волны!
Все старое в тебе молчит.
Ты не получаешь и не пишешь писем.
Ты не видишь свой грех! Ничего не видишь!
Насытив сердце, плетешь блестящие венцы.
И не знаешь, что в руке Отца – все земные дети
И все земные края!
Ты – неверный, ненужный Слуга!
Потому невидимый чужак строит земной дом —
Голосом из земли, вздохом убогих,
Словно пес, грызущий камень,
А не руку, которая его толкнула;
Чтобы ты не вошел в силу из-за таящейся опасности.

Слышишь ли тихую песнь с острова сирых?!
Которая, как и любовь, переливается из сердца в сердце
И так становится бессмертной.

Слышишь ли крик, что так долго
Скрывается в онемевших устах,
Дабы ты не потерял надежду
И не облекся в стыд, увидев Отца своего!
И когда с опущенным лицом идешь
По небесной тропе,
То чувствуешь, как тебя обнимает пламя
И язык дышит по твоей воле,
Ибо ум не бродит туда-сюда.
Тогда ты из глубины сердца, плача, стучишься в двери
И с голосом трубы встаешь,
Воспрянув из радостного сна, в котором видел
Победные венцы и небесных обитателей.

А ты дышишь внутри, и кровь не движется.
Душа твоя укрепляется таинственным воздухом,
И ты вспоминаешь тех, о ком поют Ангелы,
Ибо убожество тебя угнетает.

Он же, гонимый с рождения, отламывая тебе
Кусок хлеба – на небе, где вращаются звезды,
Пробуждая тебя ото сна, говорит:

В кою слезу входит плач незаходящий
И кой вздох волнует грудь твою,
Когда ты поднимаешься к Отцу —
Если нива чиста, где шипы, которые исчезают
В пламени?!
Какою мерою меришь, такою и тебе будут мерить,
Чадо неискушенное!

Оставил ли ты свой мир
До первых петухов, провожаемый взглядом Сарры?!
Познал ли свою Веру и голос Отца?!
Где твой крылатый конь?!
Взял ли за руку свое единственное дитя —
Милого Исаака, дитя твоей старости?!
Отправился ли в землю Мория?!
Связал ли ты ему руки и ноги?!
Сложил ли дрова, занес ли нож?!
Вопросил ли он тебя,
Пока твой ум плыл в законе Господа:
Ответил ли ты ему – из глубоких вод,
Из густых лесов, из тесного скита,
Ибо нет пути, ибо путь повсюду:
Сын мой, если ты готов служить —
Устреми свое сердце!

Ты вел с собой Исаака —
Молча, с прикованным к земле взглядом
Вплоть до четвертого дня.
Молча сложил дрова, связал сына, достал нож.
И не спросил, не ослабляя души своей —
Из преходящего, непонятного мира:
Разве для этого Ты позволил мне стать отцом?!
Ты хочешь взять его у меня?!
Лучше бы Ты мне его не давал!
Видано и слыхано ль такое?!
И ты не сказал:
Это мой плод, Отче, как же я могу рубить корни?!
И не подумал, что все – в поясе, плаще
И голосе предвестника!
Не заплакал —
Ибо, как страшное пламя пожирает сухие ветви,
Так и чистая душа чистую душу ведет в Землю Живых!

Ударив своего осла, обняв Сарру,
Попрощался с Елиезером, своим вечным слугой.
Взял с собой двух отроков и милого Исаака,
Единственного сына.
Через мрак, бурю и невыносимый холод
Дошли до горы.
Там связал ему руки и ноги, сложил дрова и взял нож.
Был готов заколоть сына своего.
И не окаменела рука моя!
И не ослабела мышца моя!
И не помутился разум мой!
Не спросил:
Зачем ты это делаешь, Отче?!
И не сгорел в пламени горя, что умножилось трехкратно.
Не сказал, что дни злы, а время обманчиво,
Когда из скромной хижины отправился к другому миру!
Ибо сторонился слухов, ложных и лукавых речей.
Как и старец громогласный,
Что на площади в Иерусалиме,
Окруженный народом, не смог найти человека
И слово свое обратил к земле и небесам.

Я все еще на вершине горы.
Без гнева и зависти!
Я не бросаю камни, не пускаю стрелы в небо!
И я не на узком пути, чтобы меня искушать и
Преследовать, как помешанного.
И Исаак, мой единственный сын, здесь —
Со связанными руками и ногами.
И дрова здесь. И нож!
И человеческие тени все еще множатся на земле,
Приносят тьму.
(Хоть ты и лишен всякой надежды,
Но ты видишь мое сердце,
Ты знаешь мою молитву до того,
Как я начинаю молиться).
Но в сердце тихо, ибо это не зависит от них.
Я готов ударить, Отче!
Пока из травы – густой, волнующейся —
Выныривают головки диких цветов, что растут до звезд,
Я уже доплетаю венец, Отче мой!