Андрей Фурман: Пусть капает воск свечи… Книга стихов

Твоим светом согрет, напоён тишиной,
Я хмельной от тебя! От тебя – моя радость!
Я – хмельной от покоя, который со мной.
Ты – награда за муки, что с неба досталась.

Ты всё куришь, безмолвно глядишь в тишину,
И на небе считаешь усталые звёзды.
День прошёл, только я всё понять не могу:
Почему ты печальный? Почему ты серьёзный?

Сколько знаю тебя, ты не любишь тоску,
Гонишь прочь от себя и сомненья и слёзы, —
Но осеннего неба огромный лоскут
Вновь закрыл от меня повседневную прозу.

Ты опять предпочёл суете тишину
Этих стен, что хранят вековое молчанье.
Боже мой, я опять ничего не пойму —
Даришь ей, а не мне и стихи, и признанья!

Ждать устала тебя. Видишь, эти глаза
Заблестели опять от обиды внезапной:
Так и рвётся наружу злодейка-слеза,
Но наступит опять беспросветное завтра.

Нудных дней вереница закружит меня,
Растворится туман в повседневности волчьей.
Как же мне не хватает любви и тебя!
Где же вы, долгожданные дикие ночи?

Я, наверно, уйду. Так бывает всегда,
Если сердце болит от любви сумасшедшей.
Над мечтою не властны разлуки года,
Даже если заплачут они об ушедшем…

Нам дано говорить с вами музыкой слов,
Нам мучительный жребий начертан.
На губах не засохнет горячая кровь —
Только плоть быстротечна и смертна.

Не ласкать вас идём, не баюкать ко сну,
Обнажая упругие нервы.
Кровь из горла – вот так мы встречаем весну;
Погибает, как правило, первый.

Остановкам нет места, душе – нет тепла…
Мы так долго блуждаем по свету.
Путеводная в ночь нас звезда завела.
Мудрецы нам давали советы.

Только море есть море, – оно ведь штормит
И бывает весьма не спокойно…
У голодного – жажда, и есть аппетит;
У меня – только жалость к покойникам.

Для поэта всегда не хватает огня;
Как собака – без дома и пищи —
Он по кочкам идёт, по болотам и пням,
И чего-то настойчиво ищет.

Быть поэтом – не значит красиво писать
О любви к Незнакомке и муках, и страсти! —
Вновь гармонию в хаосе жизни искать,
Цену знать и любви, и покою, и счастью;
Сердцем жить, постигая земные азы
Бытия, пропуская его через Вечность;
Класть себя и любовь целиком на весы
И – потом – уходить, уходить в бесконечность…
Но – оставить частицу себя на земле, —
След на мокрых, раскисших, но – вечных дорогах;
В колее не застрять, не остыть на столе
Догорающей свечкой… И – веровать в Бога.
А потом, растворяясь во множестве лиц,
Что в толпе суетливой теряют обличье,
Знать размер и пределы земные границ
И – не быть никогда, ни к чему безразличным;
И любить этот миг – миг, что жизнью зовут;
Между прошлым и будущим не потеряться;
А потом прямо к Богу – на исповедь, суд;
И – любя и страдая – шутить и смеяться
Над собой, зная слабость и силу свою;
И ночами смотреть на далёкие звёзды;
И держаться на самом опасном краю,
И – суметь устоять, чтобы не было поздно…

Мне кажется, что где-то за углом
Меня ждёт нож, отточенный до блеска.
Но я иду привычно – напролом! —
Такая незатейливая пьеска!

Не обхожу я стороной углы —
Не научился этому искусству, —
Я доверяю собственному чувству
И правилам космической игры.

Жизнь коротка для острых на язык —
Их ждут всегда подарки и сюрпризы,
Но кто к подобным выходкам привык, —
Тому открыты пропускные визы

В заоблачный, потусторонний мир,
И, не боясь держать ответ за слово, —
Уходят рано из своих квартир… —
Их жизнь – тому печальный повод.

Они бредут, как странники в ночи, —
Свеча в руке, мерцанье звёзд далёких, —
Теряют от квартир своих ключи —
Навек! – всегда холодных и убогих.

А звёзды так похожи на глаза,
Глядящие на всех живых с вопросом.
И нет пути у странников назад, —
Лишь через тернии – к далёким звёздам!..

Я возьму, набросаю несмелыми красками
Твой портрет на холсте у окна.
Очарую тебя я старинными сказками.
Для меня ты навеки – одна!