Денис Грабкин: Иногда я звоню Богу. Стихи 2016—2017 гг.

По осоке шли, как по лезвиям,
По полям, где цветет мать-и-мачеха,
Пела где-то во мне поэзия,
Пела где-то в тебе математика…

Ты купала меня в логарифмах,
Я тебя осыпал хореями…
Наскочив на любовь, как на рифы,
Друг без друга жалко хирели мы…

С чувством пьяно мешался разум,
И в сплетении двух колечек
Видел я два влюбленных глаза —
Ты же видела бесконечность…

…Сквозняком в предрассветной комнате
Пробивался в окно июнь…
Одеяло валялось скомканным,
Рвался ветер, и свеж и юн…

Ночь истлела шнуром бикфордовым,
И заря освещала полнеба…
Ты шептала: «Ты тоже – формула…»
Я шептал: «Ты тоже – поэма…»

Ветер в дома, завывая, просился,
Листья с деревьев ронял…
В ночь грозовую мне как-то приснился
Недолговечный роман.

В лунную тишь уводила аллея
В отблесках серебра…
Лист молодой наливался, алея,
Красками сентября.

В комнате слышались звуки романса
И граммофонный визг…
Лист колыхался, лист порывался
Взмыть в ошалевшую высь…

Полунамеки, полуответы,
Шляпка, вуаль, уста…
Лист, весь дрожа, оторвался от ветки,
Вольною птицей став…

Чахнут цветы в разрисованной вазе,
Платье лежит в углу…
Кружится лист в ослепительном вальсе,
Будто бы на балу…

Лист изможденный ударился оземь.
Вечный полет – обман…
Помнишь ли недолговечный, как осень,
Наш позабытый роман?

Разбухает мой книжный шкаф,
Стол усыпан черновиками…
Гумилевский, как тень, жираф
Бродит медленно меж строками…

И всплывают из старых книг
Чьи-то судьбы и чьи-то души…
Жаркий полдень в ауле душном,
Аввакума предсмертный крик…

Мне бы только – не упустить,
Мне бы только – за вас схватиться,
Чтобы виделись ваши лица,
Чтоб времен не порвалась нить…

И тогда, не прося наград,
Может быть, помогу кому-то,
Может, только слегка, но буду
Даже малой победе рад…

Нужно малостью обладать,
Чтоб с разладом в себе бодаться…
Книги, ручка, еще тетрадь —
Вот, пожалуй, и все богатство.

Мне надоело быть ботаном.
При виде книжек я грущу.
И этих внутренних баталий,
Боюсь, уже не прекращу.

Я так устал читать морали,
Себя с философом сравнив.
Устал от жалкого маранья
Несчастных вордовских страниц.

Хоть не бунтарь я, не погромщик,
Но вместо арий и рулад
Мне хочется врубить погромче
«Би-2», а лучше – «Ленинград».

Представьте! Больше не желаю
Блаженной творческой тиши.
Отныне нет здесь рифм жеманных —
Есть только честный крик души.

Устал от всяких умных книжек,
На шум компаний их сменив…
Так что же нынче мною движет?
Бред? Нездоровый коллектив?

Вдруг – стук за дверью. Я, сутулясь,
Иду, в ногах скрываю дрожь:
«Ну, наконец-то, здравствуй, Юность!
А я уж думал, не придешь…»

Я стал Геростратом.
Безжалостно прошлое жгу.
Мне это впервой.
Был мне способ подобный неведом.
Сперва я бежал —
только понял, что не убегу.
Сбежав от себя,
не примчишься к достойным победам.

А прошлое зверем
неслось, мне в затылок дыша,
Обиды былые
точили мой дух, как термиты…
Теперь – отгорело.
Но ноет с чего-то душа,
И сердце дымит,
как обугленный храм Артемиды…

Мне – где-то десять. Я лежу
На низкой скомканной подушке.
А в комнате темно и душно.
Я молча в потолок гляжу.

На нем угрюмый рой теней,
Как свалка чудищ, копошится,
А мне с чего-то так паршиво,
И все вокруг – темней, темней…

Я тщетно силюсь уловить
Ход скользких, как лягушки, мыслей,
А в звуках слов – потоки смыслов,
Что мчат со скоростью лавин…

И слово «жизнь» меня пьянит,
Как непрочитанная книга,
И легкое дыханье мига
В момент твердеет, как гранит…

Твердя себе: «Любовь, судьба…» —
Робею: «Как порой смешон я!»
И свой неясный мир смущенно
Скрываю даже от себя.