Евгений Вермут - Поэзия сломанной души. Безвременные стихи

Да, я Палач.
Топор мой наготове.
Пред ним дрожат и кедры и дубы.
Отправлю вмиг, согласно приговору,
Кого-то в топку, а кого-то на столбы.
Тюремных ям заполнил я нимало,
Да что поделать – в этом мой удел.
Вор – лишь причина,
Прокурор – начало,
А я – венец его печальных Дел.

Я – мелкий Вор
И это сознавая,
При всем при том, что жалок и труслив,
Я все равно не выйду из трамвая,
Чужого кошелька не прихватив.
Мне б завязать, раскаяться, так нет, ведь.
(И вроде бы нормальная семья)
Мне крупно повезло, что лишь на четверть
Я состою из целого СЕБЯ.
Пока еще не пал я очень низко,
Пока еще могу соображать,
Пока от шеи лезвие не близко,
Быть может и не стоит приближать.
Что б не сойти совсем с ума от скуки
И ненароком не зайти в тупик,
Мне нужен тот, кто завернет мне руку,
Вот почему душой я многолик!

1997г.

Тону в дерьме, как «новые» в «зеленых»,
Как новый смокинг в ворохе трусов.
Кричу: СПАСИТЕ! SОS! – и слышу стоны
Таких же сотен тысяч голосов.
Кому спасать, кругом все те же лица,
Глаза в кругах, в конвульсиях тела.
Невдалеке знакомая девица,
Она когда-то честною была.

Тону в дерьме, как столб на тротуаре,
Как в хрустале затасканный стакан.
Среди бомжей и платных писуаров
Тону себе, как в пиве таракан.
Пыхтит на мозг «чернобыльская зона»,
Ломает спину проклятый завод
И сводит рот вонючим самогоном,
И от картошки дергает живот.

Тону в дерьме, как уголь в паровозе,
Как Петербург в Октябрьскую Ночь,
Тону взахлеб, размазывая слезы.
Давно тону, но некому помочь.
Босые ноги стынут без ботинок
И пальцы рук пылают от заноз,
Когда попасть пытаюсь я на рынок,
Ведь я за ним, я – рыночный отброс.

Тону в дерьме, как дама в ожерельях,
Как «Запорожец» в стае «BMW»,
Тону компьютером в монашьей келье,
Еще тону культею в рукаве.
Я раньше жил и скромно, и красиво,
Был на плаву, но в эти времена
Мне лишь одна осталась перспектива:
Крутиться так, как крутится Луна.

Всего одна осталась перспектива:
Что б не упасть, крутиться, как Луна…

1997г.

Стараясь воплотить свою мечту,
Пусть через двадцать лет, но лучше поздно,
На джинсы навожу я «красоту» —
Хожу я снова рвано и колхозно.
Ласкает взор небритое лицо,
Висят метлой нечесаные патлы.
Учу я жизнь, как курицу – яйцо,
Что лучше тем, чем больше неприятней.
Так вот он, долгожданный беспредел:
Не нужно быть в поступках осторожным
И то, что раньше делать не хотел,
Сегодня даже просто невозможно.
И судя по количеству реклам
На теле разрисованных трамваев,
Нам предлагают жить не по средствам,
Которых никогда и не бывает.
Я чувства все сдал «телику» в наем,
Я глух и нем и ближнего не слышу.
Мне странно, что вообще еще живем,
А более всего, что чем-то дышим.

1997г.

Как пошл и жалок «новый» этот мир,
Устал я от борьбы за корку хлеба,
От вечного безденежья и дыр,
И все ж не заманить меня на небо,
Уже давно похожее на сыр.
…Как пошл и жалок «новый» этот мир.

1997г.

(только для взрослых)

Мне с недавнего времени сверлит мозг
Мысль одна
И довольно болюче:
Тает жизнь, как на свечке расплавленный воск
И ничуть не становится лучше.
Выпив кофе с утра,
Проглотив бутерброд,
Каплю жизни в затяжку угробив,
Пробираюсь автобусами на завод
В три этапа.
И вот я,
В «утробе».
Нет для нашего брата альтернатив,
Только так: за станок и – «норму».
На себя я натягиваю презерватив,
Окрещенный «рабочей формой».
Станок – что-то вроде…,
Смазка – вода,
В цеху, как в чужой постели.
Мной двигает кто-то туда и сюда
В гигантском кирпичном теле…
Не гулять мне по улицам «римов» и «вен»,
Не потягивать аперитива.
Мне не до этого,
Я же – «член»
Прославленного коллектива.
Завод – дом – завод,
Бесконечен круг
С могилою в центре.
Короче
Я так же с утра силен и упруг,
Как неустойчив к ночи.
Я честно все восемь часов простоял,
Инстинкт неизменен —
РАБОТА!
Оргазма достиг и тут же увял,
Кончая
горячим
потом.
А школьники в школах экзаменов ждут,
Им давно надоели «пробирки».
Радуйтесь, юноши —
Скоро заткнут
И вами
Новые «дырки».