Мне предложили усталость
По сходной цене.
Отдыха – самая малость,
Работы – вдвойне.
Сутками будешь трудиться —
Не будет забот.
Сон тебе не пригодится.
Гарантия – год.
Мне предложили отборный,
В три этажа,
Мат: и простой подзаборный,
И из гаража.
Ругань рабочую можно
И от «светил»,
А остальное не сложно,
Лишь бы платил.
Мне предложили и подлость:
Нож под ребро.
Есть, мол, любая возможность.
Даже в метро.
Можно от лучшего друга.
Всадит с душой.
Есть и другие услуги.
Выбор большой.
Мне предложили убогость:
Дом из досок,
Дверь без петель и порога,
Наискосок,
Крыша, которая «едет»,
Стол без ноги,
Куча детей и соседи —
Вечно враги.
Многое мне предлагали,
Весь беспредел,
Но ничего не продали.
Я не хотел.
Все это неоднократно
Чувствовал я,
Все это было когда-то
И у меня.
…Мне подошли бы:
Усталость,
Но не вдвойне,
Ругани – самая малость,
Только во сне,
Дом и урчанье машины
Из гаража,
Куча детей и старинный
Друг.
Без ножа.
Шваль подзаборная,
Мусоросборная,
Нет ни кола, ни двора, ни гроша.
Несовпадение:
В переселении
Адресом, видно, ошиблась душа.
Ходит – горбатится,
Странно корячится,
Будто по куче горячих углей,
С послеобеденной,
Кем-то не съеденной,
В грязной руке «королевой полей».
Глазки бегущие,
Сутками ждущие,
Где бы, чего и побольше украсть.
Жалкие хищники,
Но и с поличным их
Брезгует брать даже местная власть.
Жизнью раздавленный,
Держит заржавленный
От «конкурентов» за поясом нож.
Послезастоечный,
Брак перестроечный,
Времени сын по прозванию БОМЖ.
«Боже, боже! Все те же сны!
Те же самые сны!»
(И. Ильф, Е. Петров «Золотой теленок»)
Я вечером усталый, под зимнюю метель,
С работы возвращаюсь и падаю в постель.
Со мною одним целым становится кровать
И друг от друга нас уже ни чем не оторвать.
И до утра мне снятся былые времена,
Когда вовсю гуляла и пела вся страна.
Тогда еще у власти партийный был главарь.
Он звался очень просто – «Гениальный Секретарь».
Не глядя на медали, на звезды, ордена,
Которые на грудь ему навешала страна,
Он новые награды придумать поручал
И сам себе по праздникам торжественно вручал.
Вмещал в себя нимало вожак СССР.
Какой же секретарь он, скорее «секретер».
Под стать ему такой же Центральный Комитет —
Ни совести, ни чести, лишь один авторитет.
Творили, что хотели, партийные тузы
И с Главной Колокольни плевали на «низы».
«Низы» не обижались, нервишки не губя,
И со спокойной совестью плевали на себя.
Во сне я часто вижу «Седьмое Ноября» —
Под лозунги и марши, под речь Секретаря,
«Ура-ли» мы трибунам и топали потом
Торжественною поступью в ближайший гастроном.
Как весело я раньше и беззаботно жил,
Я этим, к сожалению, тогда не дорожил.
Мозги нам полоскали идеями из клизм,
Единственной напастью был для нас капитализм.
Уеду я отсюда, уйду я, хоть пешком,
Хочу увидеть Запад с гнилым его душком.
Почетным безработным там сразу стану я.
Да здравствуют буржуи! Здравствуй, новая семья!
«В тишине размякшего дивана…»
В тишине размякшего дивана,
С сигаретой, среди скучных фраз,
Вспоминаем жизнь свою, как манну,
Что с небес упала мимо нас.
Черт меня возьми, уж ни во сне ли,
Пробуждая к жизни аппетит,
Раньше мелочь весело звенела,
А сегодня пошло шелестит.
Прохудились старые карманы —
Как ни сунь, провалится рука.
Не найти нам больше старый «рваный»
В уголках подкладки пиджака.
И уже не скажешь, как бывало,
Двум друзьям под мартовским дождем:
– Что-то, братцы, вновь похолодало.
По рублю?
И в школу не пойдем.
В том, что умер во мне поэт,
Не давал я вам заверений.
Я не видел вас много лет.
То ли дел у вас сонм, то ли лени.
Но, хотите этого или нет,
Я заставлю вас выслушать бред
Всех последних стихотворений.
Не давал я вам заверений
В том, что умер во мне поэт.
2
Говорил мне один старик:
– Погоди, сынок, время лечит…
В это нервное Время Пик
У кого не согнутся плечи
И не высунется язык.
Может, он был и прав в свой миг?
Наше время порой калечит.
Погоди, сынок, время лечит.-
Говорил мне один старик.
Читать дальше