Андрей Ковалёв: Декаданс

© Андрей Юрьевич Ковалёв, 2018

ISBN 978-5-4493-1646-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

A, noir corset velu des mouches éclatentes

Qui bombinent autour des puanteurs cruelles.

/Arthur Rimbaud/

Траурный корсет мне туг.

Надежда – только слово, только буква,

Но в этом мире столько страстных букв,

Моя одна.

И имя ей – психушка.

Я обречён скитаться в темноте,

И декаданс станет моим надгробьем,

Я отдал тело рефлексии (саране),

И обвенчался с ежедневной болью.

Но я горю…

<���пусть и густой золой>

Люминесценция.

Включи же свой фонарик,

Но свет не вечен…

[Я не вечен, (друг)]

Будет конец… лишь первый снег оттает.

Когда боль накроет нас..

Гранатами из первоклассного урана,

Мы встанем в ряд,

Нас кроет ас

В бумажном самолётике…

<���но рана>

Не будет кровоточить,

..не проси..

Когда боль накроет нас..

И в фуре дальнобойщика запрячет

(Как кобра яд)

Последний шанс,

Мы будем словно куклы…

<���будем плакать>

Искать на небе звёзд чтоб

..путь найти..

Когда боль накроет нас..

Водой из красного пожарного гидранта,

Возьмёт в обхват,

В последний вальс,

Закружит так, что потеряется…

<���последний живой гид в Антах>

Мы каждым взглядом подожжём

..календари..

но разве в этом мире есть надежда?

как просыпаться в сердце января?

когда твоя кровать, скорее бедрок

(над ней ночует мерзлая земля).

не нужно умирать, чтоб мёртвой была

душа. я кучерявый труп,

мне уши разодрал вой мира,

и я упал, считая вязкий стук.

Но сердце…

Бледность.

Красный Марс

Смеётся своим старым трупом,

Когда боль накроет нас —

Мы встанем в ряд…

<���пред душегубом>

– пачка сигарет меньше чем за сутки,

три литра крови меньше чем за час,

меня заждались мёртвые игрушки,

что смотрят на меня сквозь бельэтаж.

– шоу для вампиров, сцена для уродов,

актёры, действие и так же чей-то визг

сквозь небеса отправленный масонам,

а небеса нам посылают только криз.

– меня заждалась вера в силу жизни,

я опоздал на поезд, оборвал пути,

я стал шутом в свою минуту тризны,

я стал никем… я выпрямил углы.

– но я надеюсь, что смогу сменить,

переменить энтальпию навеки,

распутать красную (бледную?) нить,

и наконец-то стану человеком.

– я верю, что моя луна

не просто ржавый кусок сыра,

я верю, что эта война

не человек и не машина.

– лети густой прощальной массой,

туда, где нет земных оков,

построй свой дом без жёлтых касок,

и заглуши гитарный фон,

мой маленький вечный антихрист.

Лицемерие. Нехватка чувств.

Когда в груди горит, нет, полыхает сердце

Огнём из сотни подожжённых иноверцев,

И ты готов поддаться тирании

собственной души…

И что же это? Плод сухой и сладкий

Или воспитанный, подпитанный зверьём;

Ребёнок, что замёрз во тьме палатки?

Или же гимны… песни ни о чём.

Пустые звуки,

Трепетность дыханья..

И трели соловья, как артобстрел,

О, харакири – истинный избранник

Судьбы твоей.

Твой золотой удел.

Взрывай гранату!

Кожу режъ ножами,

И мясо с плоти отрезай мольбой,

Когда солдатом станет каждый плотник,

Твой путь лежит туда, где есть огонь.

Ты или я

я или Ты

(О, так ли это важно?

Когда твою ладонь заденет снег,

Ты или я

я или Ты

Не важно…

Какая-разница. Лишь миг пройдёт – нас нет.)

Вернёмся же туда, где чудо живо,

Где смысл есть ангелом, и ангел многолик,

Но нет, как только.. мы.. не_мы… но сила,

Сотрёт нас миг, один лишь только миг.

Нас вскормят чистым полигонным смехом,

Смехом чего-то, что застыло льдом.

Эти слова:

«Люблю тебя»

– летящая в меня комета,

как драма или лирика,

Узор.

Узор на коже, разве хватит места?

Не хватит знаю, слышу пулемёт

моего сердца…

Мир совсем остыл.

Комете в сердце тесно.

И лишь скажу:

«Прощай.»

Лишь обернусь:

«Уйди.»

Последний

Самурай,

Сбившийся с пути.

Давай поцелуемся в последний раз,

Прежде чем ты взойдёшь на эшафот,

Эшафот мой памяти.

Давай поцелуемся в последний раз,

Прежде чем нашу кровь сточит одичалый комар,

Беспощадный комар времени.

И мусорные стоки сердца, словно воды Нила,