Андрей Ковалёв - Декаданс

Дадут новое начало чему то новому и светлому,

Но не мне.

Мне плевать какой природы сила,

Будет возрождать эту нежную трепетность

Во мгле.

О, это сухое искусство – подставлять чёрные буквы в цветную палитру,

Показывать миру всю магию дисперсии света,

Когда света нет.

Пусть из раны на сердце, что только что смирилось, кровоточат спелые литры,

Но я постараюсь забыть всю прелесть момента,

Дисперсия. Свет.

Я строю новый мир на недавно заложенном фундаменте,

На фундаменте из брошенной любви,

Любви, что задохнулась в ванне из майского снега.

Мне абсолютно всё равно, кто выиграет выборы в парламенте

Моего сердца,

Но

Я не стану <���о п я т ь> рабом нашей обшей мечты,

Нас нет. Не будет. Ни звука. Ни герца.

И что-то случайно погибшее, и что-то случайно получившее жизнь

Тянет свою ношу туда, где будет легче всего умереть,

Весь мир в Её черных крыльях.

Но, Дьявол!

Мы бесы, Дьявол! Ведь мы тоже, когда-то родились,

И тоже погибнем, лишь Смерть

Опоясает души сгоревшим

И сгинувшим

[листьям].

О, что заставит уснуть меня там, где нога Морфея провалилась в бесконечную нору зайца?

Я знаю. Оно заставит.

Желание уйти от петли мысли куда-то в вечную тьму.

Дисперсия. Свет.

Я не хочу видеть все цвета. Я хочу видеть только чёрное отсутствие цвета и ярко горящих мотыльков,

Что пародируют тёплые лучики лета

И дорогу…

<���в небеса.>

Сверчок поёт на антресоли,

Штукатурка падает вниз,

Я дышу против собственной воли,

Я смотрю в сотни различных лиц.

Написать мне хотя бы полстрочки,

Ночь густа, словно пепел из слёз,

Каждый день начинает три точки,

Мне от пыли затронуло нос.

Одинокая вялая нечисть,

Мертвецы одичавших стихов,

Погибай, мне ненужная печень,

Погибай, мне ненужное всё.

Словно пыльное ханжество книги,

Слышу марши и гимны жнецов,

Что направили дымные лики

На глаза одиноких творцов.

Лишь одна… о, небрежность пустая,

Только стоны и нежный покой,

Ты вздохнёшь и затем, умирая,

Закричат…

<���Я – твоя..>

[А я твой..]

Лишь затем почерневшие мухи,

Тронут тело твое и возьмут

Мертвецы вновь друг друга за руки,

Тебя Богом старухи назвут.

Ты спаситель погибшего стада,

Ты пророк синеокой любви,

Есть ли шанс среди тьмы маскарада,

Твои муки в могиле найти.

И когда стены плачут от жажды,

Оставляя на кирпичах соль,

Ароматы и нежность помады

Закричат…

<���Я – твоя..>

[А я твой..]

Когда гвозди заплачут,

Согнутся в петлю,

Когда их сталь сплетётся слезою,

Солдаты Апачи

Твой скальп подожгут,

Отравят тебя пустотою.

Не слушай же их, котёнок, беги

От пальцев похабного блуда,

Пусть кости твои – густой монолит,

Ты тихо пропой «Аллилуйя».

Мой маленький ангел, усни на гвоздях,

Пусть вытекут милые глазки,

Зато будешь жить в толстяках – словарях,

Иль в пасти у злобной овчарки.

Давай поджигай! Канистра, бензин.

Мой труп поливают дурманом,

Я слышу лишь рокот безумных машин,

Что травят котёнка метаном.

И вбита вон в стену надежда его,

И память в полстрочки катрена,

Полрюмки – пуст [о] ты, полрюмки бордо,

О, сжалься над ним Мельпомена!

И гвозди под рёбра,

Ах.. в голую плоть,

Раз молот, два молот,

Держи молоток.

Змеиная кожа,

Бесплатная ночь,

Просроченный вирус

И белый платок,

Хотел бы я гвозди (Да!) в спину вонзать,

Окрасить в бордовый пустыню – кровать..

Разлилась ночь чернильною помадкой,

Земное 《нечто》с лески сорвалось,

Стою я на своих столпах так шатко,

Словно Колосс… и гимном понеслось.

И мне так хочется пасть вместе с Люцифером,

Куда-то в бездну, где погибну я,

Но разве жизнь <���сплошная> как мегера?

Но разве есть ли штурман у руля?

Я знаю!

Вечное болото

Любит штормить при каждом шаге дня,

Я вижу

Здесь лишь отголосок Бога,

Что захлебнулся тиною дыша.

Мой стиль мне чужд, стихи мои презренны,

Я лишь пытаюсь {Что-то} сотворить,

Но это {Что-то} адскою гиенной,

Забрало жизнь…

Забрало только жизнь…

Кому я вру! Катрен мой здесь не нужен,

Мне кажется…

Меня терзает мысль,

Что мы одной лишь только цели служим,

И эта цель..

Не ангел

И не высь.

Так что теперь? Уйти захлопнув двери,

Или дождаться участи своей,