Игорь Левин - Полвека позади. Стихи

Ты видишь,
ввысь простёртая рука
вздымает чашу,
в небесах тисненную.
В ней мутной рябью тают облака,
зарёю маковой
в кайме окровавленные.
Ты видишь,
Я в смятении приник
полоской базы
к световым колоннам.
Листва шуршит,
Твой созерцая лик,
прохладой насыщая
склоны, что уведут
Меня отсель
в туманный путь.
Томленья аметист
бросая в чашу,
Ты изучаешь
суть страданий. Мглист
простор земной…
Печали боль не краше.
Дна не видать
сосуда скитаний покаянных.
Сплавлены плоты
безгласых душ туда,
откуда вечность
вещей вкушает жмых.
Но не как Я
хочу – как Ты!

Идут радиоактивные дожди
Над рытвинами рыхлых котлованов,
Над валиками рощевых диванов —
Идут радиоактивные дожди,
Внезапной дрожью каверзных нуклидов,
Цепной реакции конца не видно —
Идут радиоактивные дожди,
Врезаясь в разум зольною мозолью,
Мутируя сердца радонной толью, —
Идут радиоактивные дожди,
Врастая в сферу зверь-лучом зивертом,
Смежая альфа, гамма, бета… – контр Ом,
Идут радиоактивные дожди.
Над фабриками, брёвнами, травою,
Над зыбью лет и над моей душою
Идут радиоактивные дожди!

Желчь дребезжащих звуков
жирной кромкой
заволокла нагорье ожиданий.
Прозрачной жизни
сверхчувствительная плёнка
проявлена ножами подсознанья.
Не втиснуться, не выпрыгнуть, зажмурясь,
ни поперёк, ни вдоль,
ни сквозь, ни через.
Разжатые уста раздулись,
Глотая дёготь, а не вереск.

«Который раз я с болью замечаю,
Что всё безумно просто в этом мире.
Но совокупность действий усложняет
Банальное – два на два суть четыре.
Который раз я с болью замечаю,
Что выход расположен возле входа,
Но мы впотьмах всю залу обегаем,
Чтобы постичь кого-то или что-то,
Самих себя, увы, не постигая,
Скрипя, как звоном сдавленная нота.
Который раз я с болью замечаю,
Что, упуская шанс за шансом снова,
Мы лишь марионеточно киваем,
Усвоив смысл на мелководье слова.
В итоге я, подобно метроному,
Рассчитывая скользкий ритм событий,
Связав ряд наблюдений в аксиому,
Велосипедных вывел рой открытий», —
Об этом в монологе говорил,
В суставах разогрев озябшие колени,
Уткнувшись носом в круговерть чернил,
Генералиссимус собственной тени.

Гиперболический день
Разбудит ум, как гобой.
Иду – не вижу, где пень,
Где облака, где прибой.

Дум эбонитовый кол
Соединён с миражом.
Давлю утёсов подол,
А небосклон витражом.

Час бит и брит, как горбун,
Разоблачённый во лжи,
Комет цветущих колтун
Дрожь обратит в камыши.

Персидских саг кабала
Кадрит извилин кишлак.
И вместо мула мулла
Скулит, как резвый ишак.

В ногах я правду искал,
Но в глотке плюмбум нашёл.
Любой меня обскакал,
Но далеко не ушел.

Дихотомия тревог
Бомбит заученный ход.
Взор алебастром забит,
Увижу ль в омуте брод?

То летаргический сон
На бездорожье идей —
Катехизический слом,
Гиперболический день.

Я оседлаю рыжехвостого кентавра,
Чей резвый бег расцвечивает детство;
И развернусь на Проксиму Центавра,
Чтоб навестить систему по соседству.

Под Солнцем мне и тягостно, и скучно;
Оно всё желторотое и в пятнах…
К тому же по-цыплячьи равнодушно,
Изменчиво, по-женски, многократно.

Ну, а Центавр такой ли уж прекрасный?
А если звёздный дождь, и кварков шкварки
Разносит там вселенский вихрь опасный?
– Сменю немедля курс под млечной аркой!

Куда копыта прут – и взгляд направить,
Рассматривая Сириус иль Вегу…
Не всё ль равно, к какой звезде причалить?
Подальше от Земли – поближе к небу!

Меня сто пальцев топырью гвоздят,
Царапая, царапая телесные черты.
Нетопыри, скрестив обочины, глядят,
Сжевав, сжевав бисквитные торты.
И лязгают, и топают к тому ж,
Запнув, запнув меня за горизонт.
И тычут, тычут кегли мощных туш
В ячейки нумерованных времён.