Сборник стихов - Прощай, Молдавия. Стихи двенадцати поэтов

Остается похмелье в чужом пиру
И оскомина от недозрелых ягод.
Час пробьет – я уеду или умру,
И следы мои рядом с твоими лягут.

Иерусалим иль Петербург.
Мясник тоскует иль хирург,
Не спит и воду пьет из крана,
Душевные врачуя раны.

В Аделаиде и Айове
Нам снятся сны о Кишиневе.
Летят они, воспалены,
И в местные влезают сны.

Однажды видела воочью —
Иль это только снилось мне? —
Скакал Котовский темной ночью
На страшно вздыбленном коне.

То, огрызаясь на собак,
Капитолийская волчица
На красный свет бежит впотьмах,
И красным светом глаз лучится.

То Пушкин мчится на свиданье,
То бродит хмуро Довид Кнут,
То Боря Викторов с Капланом
На преферанс вдвоем идут.

То Ленин без креста, то Штефан
С крестом глядят сквозь даль веков,
Сквозь листья горькие орехов
На Кишинэу и Кишинев.

Не подымая головы,
На нас поглядывают странно
И снова засыпают львы
У неизбежного фонтана.

Сюжеты тают кочевые,
Пока рассвет ползет в окно.
Мы забываем сны ночные,
Мы пьем веселое вино,

Не замечая – старый город
Безвестно канул в бездну лет,
И темный нас дурачит морок
В местах, где Кишинева нет

Не сбежать от планиды своей!
Среди мрака ночного и гари
Одинокий поет соловей
Для меня свою лучшую арию.

Без тебя не расслышу его
И пройду мимохожей дорогой —
Лгут предчувствия все! Но легко
Циферблат на запястье потрогаю.

Ты услышишь ли песню мою?
Для тебя я пою и усердствую.
О судьба, я тебя узнаю! —
Это тяжесть любови под сердцем.

У природы особые сроки.
Ветка знает, когда тяжелеть.
Сможешь ли ты меня пожалеть,
Как приду к тебе с брюхом высоким?

Говорят – до венца заживет!
И – стара – говорят акушеры.
Принимаю ответные меры,
Чтоб живым был наполнен живот.

Чрево выше премудрой науки.
Чую плотью, как стану потом
Ближе к дереву с тяжким плодом
И нежней к обессилевшей суке.

Вот беременная плывет —
И в зеленую скрылась аллею.
Тяжелею во сне, тяжелею…
Тихо руку кладу на живот.

Ради чего мне безумье отважное
Дали, и в раны насыпали соль?
Дело пустяшное, слово бумажное,
Передохнуть хоть однажды позволь.

Ночью на кухне греметь бы тарелками,
А не прислушиваться к тишине.
Утром, при свете, какими же мелкими
Звуки ночные покажутся мне!

Хватит у неба ответы выпытывать,
Биться о стенку мучительным лбом.
Полно же душу терзать да испытывать
На растяженье, на сдвиг и на слом.

Время очнуться от грез занимательных,
В бедную жизнь окунуться пора…
Деда сосед посылает по матери,
Лужа смердит посредине двора.

Это нормально. А я, словно чучело,
Все бубенцами своими бренчу.
Руку трудила и сердце измучила —
Ради чего? Но строчу и строчу.

Видно, планида такая юродская—
Посвист с приплясом, когда припечет.
Видно, уж доля такая сиротская —
Командировочный Богу отчет.

Дух неоседлый, кочевой
Живет в моей случайной кухне.
Но снова разжигаю угли,
Чтоб вырастить огонь живой.

И залетит на мой огонь
То мотылек, то злая птица,
Или обуглится страница,
Что не прочитана тобой.

И громоздятся по углам
Враждебные свободе вещи —
Реальной жизни знак зловещий,
Кастрюль гремящий балаган.

Перекресток бессарабский,
Переулок тарабарский,
Где звучит, куда ни выйдешь,
Русский, что ли, чи молдавский,
Украинский, то ль болгарский
С переходами на идиш.

С детства этот сочный суржик
Я жевала, точно коржик,
Разноречьем упиваясь.
До сих пор в стихотвореньях
Расставляю ударенья
По наитию, покаюсь!

То-то бы Мадам Петрова
Не узнала б Кишинева.
Дело не в названьях улиц.
Здесь по прежнему вишнево,
Но под вишнями паршиво —
Всёвокруг перевернулось.