Илья Хомутов - Питерские стихи

Она, конечно, менеджер,
И проспала, конечно, —
До трёх строчила в мессенджер
Подруге о «сердешном».

Сама она не местная
И в Питере лишь месяц,
Снимает здесь в окрестностях
Дворец квадратов десять.

И офис ей не нравится,
И не фонтан погодка,
И, в общем, не красавица.
Зато она – Красотка!

И верит: всё получится,
И знает, что прорвётся.
Летит весенним лучиком,
Прохожим – словно солнце.

Октябрь. Блаженная пора,
Когда выходишь, зная:
Твоё – всё золото двора
И далее – без края!

И выбираешь наугад
Тропинку и шагаешь…
И, тёплой осенью объят, —
Вдруг постигаешь листопад.
И жизнь благословляешь.

Как на высокой лесенке,
Над лунною дорожкой
Мурлыкал ангел песенки
С котёнком на ладошках.

Свечой горела звёздочка
Для них в ночную пору.
Дремало рядом облачко,
Укрыв лесную гору,

И сосны корабельные,
Как будто вторя песням,
Шептали колыбельную
Окрестностям и весям.

Держись, промокшая нога!
Уже рукой подать до дома.
Но через полтора шага
Ботинок в кашу – как знакомо!

И без дождя на мне горит
Любая обувь и, простите,
В который раз мне говорит:
– Не экономь на мне – здесь Питер!

По дороге на работу,
На пути обратно
Вдруг проклюнется – и вот он,
В рифме неопрятной.

Вразнобой и по порядку
Вырастает споро
Метафизика на грядке
И зерном, и сором.

Не прополешь – не узнаешь,
Где торчат колючки,
Потому что сочиняешь
Без листа и ручки.

И, боясь забыть хоть слово, —
Режешь напрямую
От Московского до дома,
Физику минуя.

Остается вбить на клаве
Весь, пока не поздно,
Урожай, что временами
Дарит лёгкими словами
Тренировка мозга.

Каким небесным стеклодувом,
Каким наитием ты создан,
Оледеневший на лету, но
Живой и настоящий воздух!

Звенят листвою, только тронь их, —
Ещё не выгоревшей – ветки
И лёгкой тенью на ладонях
Рисуют кружева и сетки.

Но дунешь – и спорхнут узоры,
Неповторимы и беспечны,
Ещё не ведая, что скоро
Застынут в воздухе навечно.

Прямее взлётной полосы,
От небоскрёба и до дома,
Ты и в нелётные часы
Горишь огнём Аэродрома —

Того, что, кажется, вот-вот —
И век спустя – собрав героев, —
Мигнёт Сикорскому на взлёт
И небо Чкалову откроет.

И в час, когда придёт беда,
Проводит МИГи в пекло боя.
Один вернётся – навсегда
И в парке – памятником взмоет.

Здесь всё – истории пласты,
И живы корни все, и дышат,
И так же жаждут высоты —
Той самой, вековой, – и выше,

И полнят током магистраль.
И согревают светом окон
И белой ночью, и в февраль
Меня, питая тем же током.

Фиолетовым морем наполнена грудь.
Окунаю в чернила перо и незримо
Вывожу имена, чтобы как-то вернуть
Смысл всему, что проносится мимо.

Просыпается время сквозь душу песком,
Монотонно царапает голые нервы.
Кто ещё не внесён? Не забыть ни о ком.
И пробел – перед именем первым.

Я и сам как блуждающий нерв наяву
В организме, где сплошь – смысловые пустоты.
Опускаю кораблик со списком в Неву —
И незрим, доплывёт до кого-то.

Ноябрьское – последнее – тепло.
Что лучше солнца может быть в предзимье! —
Оно желтком сквозь тучи протекло
И освещает улицы твои мне

Тем светом, что родным мне стал лишь здесь, —
Скупым и мимолетным, словно чудо,
И как и ты, пронизанный им весь,
Шагаю в никуда из ниоткуда,

Хрустя листвой и черпая из луж
Ботинками забористую воду,
И самую ноябрьскую из душ
Несу в себе, как ты в себе – погоду.