Геннадий Деринг - Body-Бог, или Месть неандертальца

БОДИ-БОГ.

Как обвинение, так и защита

Допрос закончили космополита.

Имеется и у Суда вопрос, нам не чужда полемика.

Не торопитесь, Яков, отвечать.

Возможно, тут необходим особый мозг,

Мезоцефалум шизофреника.

Мы видим, ты веками бился,

А между тем… неплохо сохранился…

ИАКОВ (живо).

В этих делах, Отец, сплошная мгла:

Меня Фортуна берегла!

И если б не ушиб меня Богдан,

Я не поддался бы годам.

И до сих пор спина хранит воспоминанья

Жестокого казацкого восстанья…

(Иаков почёсывается спиной о стенку клетки.

Боди-Бог подставляет ладонь к уху и слушает,

не сводя глаз с Иакова.)

ИАКОВ (эпически).

…Тогда над поляками-панами

И арендаторами – мирными евреями

Всечасно призрак смерти реял.

Братушек вольности гулёной

Поил в шинках я, видите ли, водкою палёной.

Ещё не нравилось,

Что я в аренду церкви брал

И на крещение младенцев

Вериги пошлин налагал.

Толпа не понимала, пошлая,

Экономического смысла пошлин.

И лишь диаспоры кагал

Разумно полагал,

Что для развития промышленности

Постсоветской Украины

Скопить заранее необходимо

Инвестный капитал…

(Матфей слушает Иакова с открытым ртом. Исида хмурится.

Люцифер смотрит на Иакова исподлобья)

ИАКОВ (увлечённо).

Брал и свеклою, и зерном,

И требухой, и лытками –

Не оставаться же в убытке!

Брал и деньгами и шмотьём –

Таков закон извечный,

Как Путь извечен Млечный:

Богатому – шмотьё,

А бедняку – вытьё.

(Обиженно.)

А казачкам мерещилось, что мы,

Как к аналитике способные умы,

Проникнем к ним в порты, подобно ворам,

И подкастрируем степных бродяг,

Как подкастрировали ныне Ивана Святогорова.

Хамье!

Где им понять гуманный смысл монетаризма.

Вот они – корни антисемитизма!!!

БОДИ-БОГ.

Так вы кого кастрировали в конце концов?

Народ или конкретное лицо?

Кого вы умудрились опростать?

ИАКОВ (склонив к плечу голову и подумав).

Сие зависит от контекста.

ИСИДА (Иакову тихо).

Уймись! Или возьми доверенность…

МАТФЕЙ (приходя в себя).

И подотрись!

ИАКОВ (не слушая).

Когда рубились казаки с поляками при Жёлтых Водах,

Я в копнах на гумне пересидел на хуторе, что возле брода.

Следил, как жарили в костре соседа-арендатора Саула,

За то, что пошлины он вздул,

Как выли под венцом казачьим,

Насильно в христианский брак вступившие собачий

Эсфирь и Цилла с Валлой,

Как необрезанного Мойшу малого

Казацким жеребцом стоптало…

Богдан открыл меня в копне – мучитель!

Ему приспичило мочиться.

Я зачихал, когда в лицо мне прыснул тёплый дождь,

Но не прервал занятия естественного народный вождь.

А лишь сказал задумчиво лихой казак:

– Запомни сам и передай своим, убоже,

Что щупать стегна казака себе дороже,

Поскольку стегна,

И они же бёдра,

И они же ляжки –

Святых святая казака,

Как люлька, шашка

И с горилкой фляжка.

Он облегчился и отмяк.

А мне сказал: «Ступай, кизяк,

Пока я по-большому не сходил.

И цепом между крыльц меня

Чигиринский воитель отходил.

…Как бы какое восхищение меня объяло вдруг неистовое –

То возвращалась жизнь, то истины момент настал,

Как бы сейчас пропели публицисты!

Мне показалось: ветерок скользит от щиколоток – выше, выше…

Потом дыхнуло ласково в лицо, и – завертелись крыши!

Очнулся посреди толпы казачьей под говорок ползучий:

– Ишь, судорожь колотит, трясёт его падучка…

Один сердюк с косой вдоль уха –

Здоровый такой лось! –

Советовал: «Бижи помыйся, ваша милость,

Дуже гивна в тэбэ скопылось…»

Так на Хмельницкого моче фортуна

Внесла меня в счастливую лагуну.

Но с той поры меня то крючит, то ломает,

Рука повисла правая, походку портит левая нога стамая.

Когда подписываю чек на небольшую сумму вроде,

Мне судорогой пальцы сводит…

Ну, ладно я левша. И если отказала правая

И требуется вам подделка,

Могу и левака черкнуть под Самоделкина.

Я постоянно голоден, я просто волчьим голодом об у ян!

Утробу больно стягивает, скручивает,

Я слопать дрянь могу любую.

Не отпускает ощущенье пустоты,

Оно меня преследует и рвет –

И грудь, и глотку, и забитый пищей пищевод.

И если я, чтобы освободить нутро,