Владимир Старцев-Фомин - Что вам расскажет арестант

Чтоб вождь Израиля бы применил
Для войн оружие своих чудотворений,
Народ же, набираясь больших сил,
Врагов поверг в итоге всех борений.

И Ты вошел в Иерусалимский храм,
В нëм запретил кощунствовать торговцам,
К народу Ты с ученьем обратился там —
Так, если бы пастух явился к овцам.

Услышал город проповедь любви
И понял, что не вождь пред ним, не воин,
И что они ошиблись все в своëм равви,
Который их мечтаний не достоин.

Тебя начальники ещë три дня
Будут терпеть, злясь и скрипя зубами,
Пока в четверг, в себе весь мир кляня,
К Тебе придëт Иуда с их рабами.

Сегодня Ты пришëл в Иерусалим,
И Твой приход был солнечным, весенним,
Чтобы распятием и следующим за ним
Ты спас весь мир чудесным воскресеньем.

На Благовещенье дождливая погода
Пришлась в тяжëлом нынешнем году,
Сегодня много в храм придет народа,
Лишь я на литургию не приду.

Нам, видно, долго ещë быть в разлуке,
Дарованной нелëгкою судьбой,
Но тянутся к вам, братья, мои руки,
Душа к вам тянется сама собой.

И вижу я издалека, как нынче утром
На праздник Богородицы сбирается народ,
Как в храме нашем ярким перламутром
Горят светильники в сиянье позолот.

Тепло мерцают восковые свечи,
Горят лампады перед ликами святых,
Приход весь тут, и люди издалече…
И вот запели… весь народ притих.

Душа внимает голосам и пенью, —
Поют ли ангелы, иль хор поëт сестëр!
Для всех собравшихся по их моленью
Господь свои объятья распростëр.

Наш батюшка, от имени Господня,
Во имя праздника из больших величин
С любовью служит, трепетно, сегодня
О Благовещенье особый службы чин.

И в храме, в ходе этой литургии,
В священнодействии достаточно простом,
Другое время отверзается, места другие —
Вечеря совершается с Христом.

И Кровь Его, и Плоть в священной чаше
Преосвящаются из хлеба и вина,
Чтобы к причастью братья, сëстры наши,
Затем пришли тут, называя имена.

Была здесь служба, а на самом деле
На землю Божьей волей нисходили небеса,
И для священника так незаметно пролетели
В трудах три с половиною часа.

Затем о важном для народа и вселенной
Для прихожан он проповедь прочтëт,
В надежде, что духовной переменой
Его приход воздаст ему почëт.

Народ же, ощущающий усталость,
Но духом бодрый, сам в себе спроста,
О доме думает, но подождать осталось,
Когда закроют вскоре Царские врата.

Так и прошла сегодня служба в храме,
Но, видели ль вы все в нëм, стар и мал,
Что я был тоже рядом, вместе с вами,
И как всегда у «Богородицы» стоял.

Жаль, что нам правда не видна,
Была, сколь счастье наше хрупко, —
Как, бедная, теперь одна
Живëшь, моя голубка?

Не поворкуем мы вдвоëм,
Заветных слов не скажем наших,
Любви своей не изопьëм
С тобой из одной чаши.

Но ты, родная моя, верь,
В мучительной разлуке,
Когда нам силою теперь
Разняли наши руки.

Сколь ни было нам тяжело,
Сколь больно ни было крепиться,
Поднять подбитое крыло,
Хотя б немного, голубица.

Уйдëт, навек уйдëт беда,
Наполнится жизнь новым здравьем,
И мы ещë с тобой тогда
Крыла по-новому расправим.

Живу на свете, как в гостях,
Куда будто бы не звали,
Мои враги уж на моих костях
Давно свой танец станцевали.

И они радуются до сих пор
Экстазу своей дикой пляски,
Что смастерив мне приговор,
К такой пришли развязке.

Что их оговор меня сразил,
А перед кем народ всю жизнь в ответе,
Один наш орган темных сил,
Жить повелел на том мне свете.

Где тени жертв еще стоят
С времен Ягоды и Ежова,
Куда и новые в их ряд
Готовят ставить снова.

Бледней, чем тени вдоль стены,
Растратив всю живучесть,
Стоим вот ныне здесь и мы,
И ждем свою все участь.

Перед чертою, на краю,
У той стены кровавой
Я занял очередь свою
За скорбной своей славой.

Их спесь взяла и в наши дни,
В их лживых тайных кулуарах,
И мне назначили они,
Жить без вины на нарах.