Array Антология - По следам слов

Завяжи свои волосы!
Ты придумаешь ветру предлог,
Чтобы не дуть.

Куклы
Никогда не стареют.
Девочки —
Самые добрые матери!

Я считаю мгновения разлуки
По песочным часам.
Прошла одна пустыня…

Я поцелую зеркало,
Может быть,
Что-нибудь осталось
От твоего лица!

Луна —
Это пруд в небе,
В котором
Отражается твое лицо.

Без тебя
Мои губы —
Только для разговора…

Как бы я нарисовал ветер,
Если бы
Не было твоих волос…

Я люблю
Прогулки с тобой,
Дарю тебе дорогу
Вместо дома.

Каждый год
В мой день рождения
Все больше свечей
Плачет обо мне.

Внутри меня
Живет какой-то снеговик,
Влюбленный в солнце…
И это – краткая суть
всех любовных историй.

Другие
Видят темным того,
Кто выходит к свету!

Не море,
Не гору,
Не небо —
Я вижу твое пустое место!

Потерялся
Каждый,
Кто искал тебя.

Сколько я должен быть ночью,
Чтобы ты была луной?

Подступает туман истонченной тоской по мечте,
Не читается больше граница меж явью и сном.
И два вяза подобны чуть грустной влюбленной чете,
Что в слиянии губ растворяют нечаянный ком,
Тот, что болью порою подходит соленой к глотку
И уходит слезами в забытые прошлые дни.
Нас ласкает туман, рассыпая росу по платку,
И ложится на плечи, и кажется, в мире одни
Мы и вязы. Нас узами снов обвязав,
Покровитель-туман отменяет на башнях часы
И ведет в облака… Даже мзду за услугу не взяв,
Ускользает в проулки. Хвостом черно-бурой лисы
Машет в тихих дворах и приветствуя радость зари,
Обнажает мосты, открывая проезды и реки.
Отоспавшийся город напомнит портрет Самари —
Колорит Ренуара впитали проспекты, аптеки.

Дети, не видевшие восходов, не помнящие заката
Ни одного, живущие у экрана, стены, плаката.
Дети, не помнящие лунной и звездной выси,
Не отличить нам следов. Волчьи, лисьи?
Дети кварталов серости и стандарта,
Дети постмодернизма или поп-арта.
Слово для нас игрушка – так для азарта —
Можно перекрутить и написать на парте.
Нет сокровенного, кровь не бурлит в венах —
Так холодна… а душа превратилась в гиену.
Падаль вкуснее, съедобнее, пахнет приятно,
Точно от бака перед парадным родным – понятно.
Запахи леса, поля – странны, чужие.
Запахи города ближе – они не живые.
Жизнь проживая безжизненно, старцы-младенцы
К дереву духа примкнули как иждивенцы.
И в лабиринте дорог и других строений,
Под шелест шин и звуки рекламных прений,
Лоббируя рьяно свои интересы, чужие задачи,
Мы «делаем шопинг», гейтуем – нахальны, уже не зрячи.
Мы реагируем только на броскость клипов.
Что нам оттенки, зелень каштанов, липы?
Это у Брейгеля было – слепые в яму…
Все у нас в норме! А в яму? Ну, может спьяну…
И хладнокровно и ровно врастая в карьеру,
Только в болезни еще вспоминаем Венеру.
Секс мы рифмуем упрямо с Сикстинской мадонной.

Долго нам падать еще? Эта пропасть бездонна…

В воздухе влажном важно застыла лавра,
Днепр в отраженье вобрал городские гирлянды.
Города нет, только во тьме как лава
Стекают к подножьям холмов нарядны —
Церкви, дома, гостиницы – массой света.
Цепями огней мерцают дороги, машины.
И кажется, что вот сейчас, не спросясь совета,
Я ввысь поднимусь, обернувшись плащом мышиным
Неба, над городом маревом темным висящим.
И буду смотреть с высот на красоты земные.
Покажутся мне соборы, мосты – настоящим.
Ведь сверху мы небу видимся чуть иными…