Эдуард Эстерис - Чушь в чешуе. Стихоюмор, местами черный

Пророк вещает, кулаки вздымая.

– Он попирает вольность древних лет,

Не чтит богов и спелся с иноверцем,

Таких злодеев не было и нет,

Он яд змеи хранит под черным сердцем.

– А что нам делать? Научи, пророк!

За непокорность жизнью мы ответим…

– Внимайте люди, наступает срок,

И справедливость расцветет на свете,

Сметем злодея, нового царя

На трон посадим, как велит обычай,

Пусть богатеев вотчины горят,

Победе нашей суждено быть нынче!

Отважно вняв решительным словам,

Они пошли, дворцы и храмы руша,

О, как легко идти по головам…

Летят на копья слуг царевых туши.

Огнь отгорел, недолго углям тлеть,

Лишь смерти смрад вокруг разносит ветер,

Пророк давно болтается в петле,

А для народа вновь готовы плети.

Послушать разговоры мавзолеевы,

Так это символ нашего убожества,

И мумию напрасно в нем лелеем мы

С попорченной заплесневевшей кожицей.

Обязан быть Ульянов похороненным,

Как всякий, даже если из разбойников,

Ей-богу, разговоры эти доняли,

Сакральности добавили покойнику.

А все же Ленин нашей часть истории,

Кровавой, не усеянной цветочками.

Весну еще ни разу не ускорили

Насильственно развернутыми почками.

Покинуто языческое капище,

Сюда приходят только любопытные,

А рядом золотую тянет лапищу

Собор бетонный к сильному и сытому.

Закроет споры время серым пологом,

В срок мумия отправится в небытие,

И премию получат археологи

Когда-нибудь за важное открытие.

Люди славили Творца. Песнопели на коленях.

День сминал ступени тенью,

А из тени лапа – цап.

«Слава! Слава! Ты велик! Дал нам днесь!

Давай и дальше!

Пели и не знали фальши,

Свято веровали: – Есть!

Он! За всех и вся в ответе!

Грозный – перед ним мы дети.

Милосерден, справедлив.

Громких песен перелив

По вселенной разносили,

Не жалеючи усилий.

Солнца луч ложится косо,

Мягко гладит по лицу,

И нельзя задать вопроса:

Это ль надобно Творцу?

В душном море славословий

Черт свою добычу ловит.

На весах истории взвесили

веру и разум:

у нее – костры, мракобесие,

у него – коммунизма зараза,

с головой песьей метла

и гулаг.

Усмехнувшись в усы, божий сын

зашвырнул подальше весы.

Капает на камни жир —

Еретик горит на славу,

Отцветают витражи

Темным отблеском кровавым.

Стынет первая звезда,

К небу тянутся соборы,

Если ты успел предать,

Бог спасет от приговора.

Красота освящена

Кровью, потом и слезами.

Если б знать, за что цена.

Чуткий пепел кучкой замер.

Россия вновь в кольце врагов,

От века морды вражьи те же:

Купец- хапуга и невежа,

Министр – дурак и первый вор,

Джигит, вчера сошедший с гор,

Жандарм с дубинкой и нагайкой,

Работник, с рельса снявший гайку,

Мечтатель, полный сладких снов,

И храм, где нет Христа давно.

На плоской Земле посредине ветров

В огромной мохнатой папахе

Стоит россиянин, он взором суров,

Не слушает охи да ахи.

Блокчейн и блэкаут ему нипочем,

От санкций – ни горя, ни страха,

Вот разве слонов под Землей припечет,

Вот разве помрет черепаха,

На коих устроена твердь искони,

Тогда он почешет в затылке,

Но выживет, если в последние дни

Найдется в заначке бутылка.

Октябрь забыт, хоть Ленин жив,

И что ни город – истукан,

Страна лежит под слоем лжи,

За что наполнить мне стакан?

Мой тост за то, что Зимний наш,

И в нем навеки Эрмитаж.

Горит в подсвечнике свеча,

Красиво, гордо, ярко,

С ней мило милого встречать,

Чтоб вечер стал подарком.

Свеча сгорела, растеклась

Горячей липкой лужей,

Над темнотой утратив власть…

Подсвечник? Вряд ли хуже

Он стал, свечу похоронив,

Оставшись одиноким,

Спокоен, тверд и молчалив,

Все тот же, руки в боки.

С него совсем не трудно снять

Натеки восковые,

Готов свечу принять опять,

По новой, как впервые.

Давно оплавилась свеча,

Но хоть бы хны подсвечник.

Гусары! Должно вам молчать!

Хотя загадку разгадать

Сумели вы, конечно.