Терентiй Травнiкъ - Время особых тонкостей. Сложенное в стихи

И снова время позволяет
Мне на свидание спешить,
И в памяти есть снова нить,
Что от тебя не отпускает.

Листаю наш с тобой альбом,
И замирая под окном
Одной из девятиэтажек,
Я вижу, как включают свет,
Тот самый-самый нужный свет
На кухне молодости нашей.

Сады великого – увяли!
Хватило века (сотня лет!),
Чтоб русского Христа распяли
И чтоб гонитель тот послед

Был вытерт времени ветрами.
А новый не сложился путь!
Что делать-то теперь? Кто знает,
В чём евразийской жизни суть!

Куда качнёт тебя эпоха,
Бедовый северный мужик?
Каким окрасят цветом крик
Неистовый твой после вдоха?

Куда потехи занесут
Тебя, куда подвинет совесть?
Народом писанная повесть
Предъявлена на Страшный суд.

Мужицкий дворянин родился,
Просроченный интеллигент.
Цвет лихолетья с цветом слился
Новоотснятых кинолент.

Нет-нет да что-то и забрезжит
В попытках выправить устав,
Но кривенько бумагу режет
То ль костолом, то ль костоправ.

В симптомах вечной ностальгии
Он ищет нужный к слову цвет,
Но обстоятельства всё смыли,
И больше нет советской пыли,
И всесоюзной сказки-были,
Как и России царской, нет.

А много ль это? Много ли тебе
Для жизни надо, милая подруга?
Чтоб был в твоей единственной судьбе
Надёжный друг и ты судьбою друга

Навеки б стала. И вели б пути
Вас стороной от всякого ненастья,
И непременно б удалось найти
Любовью заповеданное счастье,

Что хлеб и соль делило б на двоих,
И воду б черпало с единого колодца,
И не смогло б упасть и расколоться,
И не срывалось бы на всякий крик,

Когда застигшее врасплох непониманье
Растаскивало б вещи по углам,
Когда б ни стыд и ни надёжный срам
Вас не смиряли бы ответным назиданьем.

А много ль это? Много ли тебе
Для веры надо, милая подруга?
Чтоб птицы к лету возвращались с юга,
Но было б лучше, если бы к весне!

К весне зима б из сердца уходила,
Как те снега, что сходят с берегов.
А много ль это, чтобы рядом – милый,
(Был просто рядом, только и всего)?!

А много ль это? Много ли тебе
Для правды надо, милая подруга?
Чтоб в центре заколдованного круга,
Прервавшись, завершался всякий бег

И тишина, вступая в такт с дождями,
По-матерински кутая тебя,
Баюкала бы долгими ночами
Под причеты метелей декабря.

И чем бы ни закончил век тетрадь,
Всего не скроет стынущая вьюга.
А много ль это, мало ль – то решать
Доверь ты счастью своему, подруга!

По выселкам, как будто знали,
По кривобоким чердакам
Мы всё сокровища искали,
Переворачивая хлам;

Локтем простукивали стены,
Паркет дубовый – каблуком.
Семидесятых пионеры,
Мы жили в образе таком!

Нам старая Москва казалась
С её домишками чудной.
Когда вертлявой мостовой
Компашка шумная спускалась

Куда-то в сторону реки,
То провожали мужики
Кто освистом, а кто прихлопом
Смешное наше пацаньё;
Слеталось на ватагу скопом
Помоечное вороньё,

И хрипло гаркало, и глазом,
Черней, чем шпаловая смоль,
Косилось так, как будто разом
Постигло дел ребячьих соль.

Мы ж улюлюкали, галдели,
Всё потому, что жить посмели:
Нас ждали где-то и всерьёз
Сокровища дворянских гнёзд.

Мы рыли клады – в этом деле
Плющихинские преуспели!
И пусть не первый, но второй,
Находку прикрепив на велик,
Летел, как шпаренный, домой.

Москва была щедра на схроны.
Конечно, царские короны
Нам не встречались, но монет,
Чеканных серебром, нет-нет
Да с горстку каждый соберёт…

Бывало, помню: раздаём
Девчонкам, ну а те смеются…
Приветливы все до одной,
Косички в лентах так и вьются!
Красавицы! Ах, боже мой!

Не о себе я, но о каждом,
Кто жил и был тогда со мной.
Таков он, юных лет герой —
Пытливый, умный, озорной,
Хранящий свой навек секрет! —
Малец одиннадцати лет.