Яся Кузьменко - Иммунитет

Сладким голосом птиц, и прибрежной волной,
Тишиной, легкой утренней дрёмой.
Это чувство свободы пестрит новизной.
Жаль, до этого мне незнакомой.

Наслаждаюсь молчанием и пением цикад,
И возможностью жить настоящим.
Не планировать, а поступать наугад.
Разве в этом не кроется счастье?

Кину в море изящную круглую брошь,
Что дарил ты в последнюю встречу.
И когда ты ко мне вдруг нежданно придёшь,
Я, пожалуй, уже не замечу.

Во мне таится множество миров:
Сокрытых, неизведанных другими.
В них бесконечность и мелькание снов
Со стонами и звуками грудными.

В них космос, невесомость и полет,
Планеты со своею атмосферой.
И толстый, книжный, твёрдый переплёт
Шуршит бумагой смятою и серой!

В одном шумит бескрайний океан,
В другом поля, цветущие полынью,
А в третьем засыпающий вулкан.
И твоё имя – мелко и латынью…

Если уж менять себя, то полностью:
От привычки пить по выходным,
Будоража сердце в грудной полости
Алкоголем крепким и хмельным,

До ухода с нелюбимой должности
И пейзажа за твоим окном.
Это все придуманные сложности:
Быть в своей же жизни должником!

Если уезжать, то окончательно:
Рвать все связи и пути назад!
Стань хоть Вангой, хоть чревовещателем,
Хоть министром, членом всех палат:

Перемены будут только к лучшему.
Если ты стремишься воплощать
Все мечты и по велению щучьему
Станешь все желания исполнять.

Вот тогда наверное получится
Тот Гордиев узел разрубить,
Выбраться из кокона паучьего:
Взять и в одно утро разлюбить!

Я построила замок у моря: у самой кромки-
Из камней и ракушек. Никак не хотелось взрослеть!
Ты, когда обижаешься, очень похож на ребёнка.
Так, что хочется крепко прижать тебя и пожалеть.

В этих шортах нелепых, цветных и, конечно, без майки.
Загорелый и стройный до остро-торчащих ключиц!
Ты само совершенство. Но быть не хочу попрошайкой,
И молить о прощении, заискивать, падая ниц!

В твоих спутанных темных вихрах застряли песчинки.
Ты наивный и добрый, но я не должна быть твоей.
Слышишь, там в далеке кто-то слушает на грампластинке
Песню грустную-грустную, полную бурных страстей?

Во мне зияет чёрная дыра:
[Теперь, когда тебя во мне не стало]
Там, где вмещались целые кварталы,
Дома-высотки, камни и металлы.
Там била жизнь ещё позавчера.

Всё вырвано с корнями на живую.
[Зачем хранить тебя в воспоминаниях?].
Дурную кровь лечу кровопусканием,
Молитвами, псалмами и Писанием,
А раны очень туго забинтую,

Ведь пустота притянет ещё больше.
[И равнодушие теперь моя победа!]
Не больно, даже если меня предал:
Ты что творил, конечно, же «не ведал»,
И я тебя прощу, но только позже.

Удивительно, неизведанно:
(До мурашек, до дрожи в голосе)
Я в твоём часовом поясе,
Только двигаюсь чуть замедленно!

Плавно двигаюсь и замедленно,
Наслаждаясь одним мгновением,
Словно новым и модным веянием:
Не вкушенным и не надоедливым.

Ты на вкус, как конфета мятная:
Не еда, а одно развлечение.
Нет ни пользы, ни насыщения,
Только сладость и свежесть прохладная.

Так и я, пошуршав ярким фантиком,
Прожую и уйдёт послевкусие
От ненужной и пошлой дискуссии.
Вот и вся твоя, милый, « семантика».

Твоё твидовое пальто
Я надела на голое тело,
Утонула в больших рукавах,
Как нелепый печальный Пьеро.
В нем голодная тысяча ртов
Пустотою своею чернела,
И съедало меня впопыхах
Хищной пастью ночное метро.

Равнодушно сновала толпа
С безразлично пустыми зрачками,
Ведь им разницы в сущности нет
Почему я так сильно больна.
Я откину с упрямого лба
Прядь тугую. Ну кинь в меня камень!
Ведь ты свят, как церковный аскет,
Ну а я безнадежно грешна.