Владимир Кривоносов - А я насмешек не боюсь

Опять уходим в «автономку»
(как будто, жизнь начав с нуля).
И необыкновенно громко
в ночи грохочут дизеля.
На жизнь и смерть всегда готовы:
приказ – и в Африке, – приказ.
И зычное «Отдать швартовы»
от пирса отрывает нас.
Бурун у носа закипает,
вдоль борта ластится волна
и лёгкий бриз лицо ласкает…
Но, как же манит глубина!
Затяжки вдох – и в горле жженье.
Теперь нам солнце – словно приз.
Звучит команда «К погруженью!»
и вот заветное – «Все вниз!»
Там, в глубине, как карта ляжет,
почём он будет лиха фунт…
А командир, в Центральном, скажет:
– Ищите, братцы, «жидкий грунт».
Вверху штормит, Луна не греет,
погода явно не на «Ять»,
но для зарядки батареи
нам все же надобно всплывать.
Мы ненавидим море люто,
когда штормит и ливни бьют.
Но в мире нет милей уюта
тех тесных лодочных кают.
На переборки клеим фото:
девчонки, матери, жены…
И твёрдо знаем, что есть кто-то,
которым мы всегда нужны!!!
Минует время… И не сразу
(уж так устроен этот мир):
– А ну-ка, штурман, курс – на базу —
устало скажет командир.
Уткнётся в пирс наш «чёрный мамонт»…
Со временем уйдём в запас…
И, поминая чью-то маму,
о море мы взгрустнём не раз…

В горячке простыни все скомкав,
при той же ледяной Луне
опять уходим в «автономку»…
Вот только жаль, что лишь во сне…

Вышли в море по приказу
то ли Флота, то ль Кремля…
Скрылась в сумерках бербаза:
– До свидания, земля!
И куда пойдёт дорога —
то ль в зенит, а то ль в надир:
на земле мы все под Богом —
и матрос и командир!

Коль поставлена задача
сохранить покой страны —
значит, так и не иначе,
нам держаться глубины,
где на всех одна тревога:
будь «годок», будь молодой…
На земле мы все под Богом,
в том числе, и под водой!

И простого выходного
неизвестно сколько ждать…
Поскорее бы швартовы
крепко к пирсу привязать.
Пусть хотя бы и немного
поглазеть на сущий мир…
На земле мы все под Богом —
и матрос и командир!

Где-то – солнце, где-то – яхты,
неба лóскут голубой…
Мы ж, то с вахты, то на вахту,
то – тревога, то – отбой…
В ожидании итога
дни минуют чередой…
На земле мы все под Богом,
в том числе, и под водой!

Автономка… Час за часом…
День за ночью – сутки прочь…
«Нарезает» лодка галсы 17 17 Здесь, галс – отрезок пути от поворота до поворота на контркурс.
в глубине, где вечно ночь.
Тишина, как в мавзолее,
лишь мотор слегка урчит…
На зарядку батареи
мы всплывём в глухой ночи.
Как теперь ни хорохорься,
знаешь сам, пройдя тот путь:
круче, чем «Сезам, откройся!» :
« – Трюмный! Среднюю продуть!»
В перископе месяц брезжит.
Тишина в ушах звенит.
Люк отдраен! Воздух свежий
молодым вином пьянит!

И уже в Центральном «хвостик»:
кто здесь был, тот знает сам,
что – «Прошу „добро“ на мостик»,
словно пропуск в небеса.
И взлетев по трапу пташкой,
воздаёшь Богам хвалу:
после всплытия затяжка
будто первый поцелуй!
Дым пьянящий горько-сладкий
в горле толику перчит…
Дизеля стучат украдкой
в звёздно-аспидной ночи.

Вот и славно! Покурили…
Кто – пяток, кто – лишь одну…
Батарею зарядили
и опять на глубину!

Так и будем до приказа
погружаться да всплывать…
Чтоб потом, вернувшись в базу,
по «морям» опять скучать!
Вспоминая, как негромко,
кот – мотор урчал… Точь в точь…
Час за часом… Автономка…
Ночь, как день да день, как ночь…

Мы от пирса звёздной ночью оторвёмся
и во тьме кромешной скроется земля…
– Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
потихонечку грохочут дизеля.
Кто в моря ходил, тот знает – несомненно,
нет чужих для глубины, как нет своих…
Экипаж разбит уставом на три смены,
как бутылку, сутки делим на троих.
С боевого курса, право, не собьемся
и детей ещё понянчим и внучат…
– Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
три мотора втихомолочку урчат.
Свежий воздух, он, порой, хмельнее «шила»
и нет музыки отрадней ревуна.
Есть одна болезнетворная бацилла
что несёт болезнь-хворобу – «Глубина».
Но под толщею воды мы не согнёмся:
супостата, если надо, шуганём!
– Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
только среднюю продуем и всплывём…
Ошвартуемся у пирса тихой сапой,
будто бы и не ходили никуда…
И над корпусом белёсым с новым трапом,
как и прежде, светит дальняя звезда.
И на берег мы сойдём чуть-чуть сутулясь.
Штаб себе получит наши ордена…
– Мы вернулись!… Да, конечно, мы вернулись…
Так, с чего же снится снова глубина?…