Вадим Бесов - Я выбираю. Роман. Книга четвертая

Он добрался уже до предела,
Нет ни роста, ни цели вперёд,
Капитал мыслей тех не даёт,
Беготня за тельцом надоела.
Мир улучшить не мог, не стремился,
Богатей лишь от скуки томился.

Вдруг услышал он новость иную:
Необычным казался доклад,
Информация шла невпопад.
«Пропустить важность сути рискую», —
И взбодрился Адам, и проснулся,
И как будто бы вдруг улыбнулся.

«Повтори-ка, дружок, всё сначала,
Уловил интерес я в словах.
Преуспеть, вижу, можно в делах.
Про завод фраза что означала?»
Он услышал про чью-то удачу,
Скоро точно соперник заплачет.

Разговор шёл о старом заводе,
Тот уж был пару раз разорён,
До могилы почти доведён,
А теперь снова вроде на взводе.
Там директор, кажись, поменялся,
И завод из могилы поднялся.
Он в систему Адама включался,
Но хотел из неё выходить
И в свободном порыве уплыть,
Из-под ига уйти собирался.
Виноват в том директор рисковый,
Путь заводу назначил он новый.

У Адама вспотели ладошки,
Скука мигом прошла стороной.
Кто тот смелый и наглый герой —
Со стола моего берёт крошки?
Вот и дело! Адам засмеялся.
Секретарь обомлел, испугался,

Шефа страшным таким он не видел —
Наступили, видать, на мозоль.
Он привык, что везде он король,
А тут смертник Адама обидел.
Пробежал холодок меж лопаток —
Был хозяин безжалостно хваток.

Разговор ни о чём продолжался.
Вызван Фёдор к Адаму за стол,
Взгляд Адама направился в пол —
Собеседника глаз он боялся.
«Без войны все решим, согласуем,
Ведь итог той войны предсказуем».

Заливался Адам, суетился:
«Ты, приятель, залез не туда.
Не составит большого труда
Уничтожить всё, чем ты гордился.
Твой завод в нашей схеме – игрушка,
Словно муху прихлопнет хлопушка.

Ты вот сам о себе бы подумал —
Жизнь короткая штука, дружок,
Не уменьши себе жизни срок.
Я и должность тебе вот придумал:
Будешь главный у нас ты по спорту,
Всех атлетов возглавишь когорту.

Ну и золотом мы не обидим,
Будешь с нами на равных почти.
Вот бумаги возьми и прочти,
Мы с коллегами так это видим,
А заводик оставим для виду.
Не держи уж ты, Фёдор, обиду.

И народец с тобой расшалился,
Мысли глупые ты им привил?
Про свободу зачем говорил?
Опрометчиво с людом сроднился,
Что с народа рабочего толку?
К нам, в элиту, давай втихомолку.

Заживёшь, Фёдор, ты как хозяин,
Будешь сам ты почти всё решать
Да совет у меня вопрошать.
Разговор и сейчас не случаен,
Буду рядом всегда я с тобою
Подправлять незаметно рукою».

И угрозы, и подкуп звучали,
Лесть, обман и дешёвый шантаж,
Ну и просто словесный купаж.
Эти средства всегда выручали,
Был Адам в деле подкупа бог —
Он в бараний всех скручивал рог.

Был уверен, что скоро уступит
Этот выскочка, ватный герой,
Он наивен своей простотой.
Остроту быстро парень затупит,
Может, цену себе набивает,
Так от жадности часто бывает.

Мог гордиться Адам своим делом,
Он умел убедить, запугать,
Языком молотить – не пахать,
Ну и в возрасте был уже зрелом.
И сейчас он нисколько не верил,
Что стучится в закрытые двери.

«Уж давай завершать мы беседу?
Ты давай соглашайся, дружок,
И с тебя за советы должок.
На завод твой я сам перееду,
Офис там прямо новый открою,
Так командовать будем с тобою».
Наблюдал за Адамом директор,
Вид серьёзный и строгость в глазах.
Жаль, погряз собеседник в грехах,
А такой замечательный лектор.
Уловил блеск в глазах он холодный,
До чужого богатства голодный.

Фёдор понял прекрасно, что будет,
Если скажет сейчас ему «нет»,
Как изменится сразу куплет,
И проблем сразу сколько прибудет…
«Головой я рискую своею
И народ на заводе жалею».

Уловил, что Адам не последний
В этой дьявольской песне певец,
Он от силы огромной гонец,
Схватка будет, понятно, последней.
Отдавал он отчёт, что бывает,
Когда кто-то их путь прерывает.

Риск огромный перечить Адаму.
Фёдор помнил завод про иной,
Там директор рискнул головой,
Превращён был коллега в рекламу.
Долго бегали с телом, кричали
И завод окунули в печали.

Да примеров таких очень много,
Кто убит, кто случайно пропал,
Кто от страха за жизнь убежал,
Не отдать чтобы кровью налога.
В кабалу свой завод загоните
И на братство Адама пашите.
Размышлял Фёдор грустно об этом,
Справедливости нет никакой.
Ад продолжится страшный людской,
Распрощается люд с Божьим светом,
В рабстве вечном придётся прожить
И народ счастья жизни лишить.