Вадим Бесов - «В+В». Роман в стихах. Книга первая

Начало к слову не простое:
Нелёгких мыслей тяжкий груз,
Но жизнь ведь дёшево не стоит,
Иди вперёд, коль ты не трус.
Кто крест несёт свой неподъёмный,
Наверное, тот Богом наделённый.
Как может вседержитель доверять
Тому, кто слабость будет проявлять?
Бог любит тех, кто много получает
Издёвок, испытаний и обид.
Он так свои проверки мастерит,
Так по-отцовски нас он поучает.
Придётся очень постараться,
Чтоб к небу ближе подобраться.

Судите строго, труд мой не жалейте,
Скажите ваше мненье, господа.
Стеснения вы воду здесь не лейте,
Ответить нужно прямо, без стыда.
А мне то будет испытаньем,
Чего добьюсь я сим стараньем?
Народа преданный слуга,
Я не искал ни в ком врага.
Историю описывал чужую,
Сам с трепетом о том сужу.
Письмом не всем я угожу —
Про землю написал родную!
Как есть, ни дать и ни отнять,
За Родину готов и пострадать!

За городом, на горке возвышаясь,
Обласканный листвою и травой,
Стоял там монастырь, на всех взирая,
Надеждой, верой и любовью был людской.
Для каждого те стены были домом,
Не омрачались своды церкви стоном,
Храм людям помогал – любой пустяк,
В нём сил духовных набирался всяк.
Но как всегда людская страсть,
Не видя истинного солнца,
Решила вновь за власть бороться
И помогла тем стенам пасть.
Задуть не выйдет пламя веры:
Оно в сердцах горит без меры.

Останки стен монастыря
Так ловко приспособлены в больницу.
Обидно, честно говоря:
Могли б иначе пригодиться.
Но люди, ошибаясь часто,
Наивно полагают, что всевластны.
Притворно-важно принимают позы —
И души свои режут без наркоза.
Лечебница была страшна́.
Больница правил весьма строгих —
Для пациентов, для убогих,
Для тех, чья жизнь обречена.
Душевная болезнь такая штука,
Закончена на этом свете мука.

Различные палаты и леченья.
На сводах храма краска, как в аду.
Кто в жизни, полной отреченья,
А кто в паническом бреду,
Есть буйные и просто не в порядке,
Куда несутся без оглядки?
Как будто Бог ушёл отсюда,
Оставив чёрту эту кучу люда.
Зайдя сюда, всё хорошенько взвесь.
Все одинаковы – больничная рубаха,
Сожмётся сердце тут от страха,
Остановилось время здесь.
Тут жизнь – другое измеренье,
Скорей бы к Богу за прощеньем.

Бродил по коридорам один старец,
Убогим добровольно помогал.
Ругал потёртый сводов глянец,
С рожденья в этом храме проживал.
Не стал искать других жилищ,
В лечебнице прижился, гол и нищ.
Смотрел он за больными за еду
Не ждал успокоения в гробу.
Вздыхал и сетовал о прошлом,
Шептался с кем-то на ходу,
Припоминал всё, как в бреду,
Переживал о мире пошлом.
Так жизнь прожил на свете «узко»,
Неся за нас духовную нагрузку.

Бородкой белой, взглядом ровным
Дарил он всем убогим свет,
В движеньях был живым и бодрым,
Не глядя на богатство лет.
Работы грязной не чурался,
За всё без колебаний брался,
Не требовал за то награды,
На хлеб и воду – это всё, что надо,
Да кров под лестницей промокший,
Молитву перед сном прочесть
Иконе, что сумел принесть
Из монастырской жизни прошлой.
Был стар, нескладен, некрасив —
Таких хватает на Руси.

Всё больше с тихим пациентом
Тот старец время проводил,
И каждым выпавшим моментом
К нему с заботой приходил.
Он с матерью того парнишки
Знакомый был не понаслышке.
Она частенько в монастырь
Ходила перечитывать псалтырь.
Историю он знал его чудну́ю,
Воспринимая просто как родного,
Переживал от происшествия плохого.
Он ведал всё про жизнь людскую.
Так дальний человек, бывает,
В судьбе твоей участье принимает.

Не понимая, глядя в пустоту,
Больной был добрым и спокойным,
Он излучал души всю простоту,
Следил за миром за оконным.
Зрачки смотрели прямо, без движенья,
Такое было парня настроенье.
Он ест и пьёт, не требует вниманья,
Зато от персонала – почитанье.
Любимцем тихим он у них слывёт,
Наводит видом грусти и печали.
Все с уважением всегда его встречали:
Не доставляет вежливо хлопот.
Он отличался ото всех больных…
О нём и сложен дальше стих.