Ольга Васильева - Легкая лира

С сиропом газировка за копейки,
А в клетках распевают канарейки,
И попугайчики им вторят вслед.
И фотографии актеров и актрис –
Как воплощение красивой жизни,
Как поиски иной отчизны,
Когда тебе пятнадцать лет.

Испанский фильм в десятый раз смотреть,
Благоговеть и от восторга плакать…
Закончится сеанс, и в зале вспыхнет свет,
И ты выходишь, глаза щуря, в слякоть,
Под мокрый снег и к желтым фонарям,
Взгляд поднимая к серым небесам.

Вознесся мощными крылами новый дом.
Он для других, другой и о другом.
Кинотеатр «Балтика» исчез.
В нем больше никогда
Для нас не будет мест.

Мне снились лимонные дольки,
Мне снилось драже крокет,
И мармелад трехслойный –
Поэзия юных лет.

Мне снились мои игрушки,
Пластмассовый попугай,
И скрежет железно-натужный,
Что издавал трамвай.

И кукла пищала: «Мама!»
И закрывала глаза.
Ее я боялась сначала,
А после я с ней спала.

И линия снилась Косая,
Смущая собой меня.
Зачем она не прямая?
Такая – совсем одна?

Васильевский… Нежно любимый,
Бегониевый и сиреневый.
В начале июня пленяющий
Словно в день первый творения.

Скромные баржи и лайнеры
Видны в перспективе линий,
И милые призраки реют
Вокруг меня без усилий.

Реют и веют, и кружатся
Над задремавшими водами,
Веселые и беспечные
Дружными хороводами.

Фонтан без воды созерцать,
Ангелочков,
Пустую державших чашу.
Как хорошо!
Как нашей жизни подобно!
Только форма.
За ней – ничего.

Сад закрыли на просушку,
Там теперь царит одна
Пышнотелая Катюша,
Улыбаяся слегка.

Под ее ногой смиренно
Русские мужи сидят,
Меж собой неблаговидно
О Катюше говорят.

То ли отрава,
То ли отрада,
То ли награда,
То ли болезнь –
Влажный воздух,
Льющийся прямо
Из белых просветов
Серых небес.

Вернулась вновь в свое болото.
Здесь влажный воздух ветер режет,
Здесь можно жить одной надеждой,
Что где-то солнце все же светит.

И в постоянной ностальгии
Смотреть на небеса пустые,
Мечтать и грезить, и томиться,
И тщетно к Господу стремиться.

Как блаженен путь весной
Из Москвы до Ленинграда!
Как душа безумно рада,
Что ее везут домой!

Поезд к счастию летит,
Хор торжественно гремит
И во мне, и за окном
В упоении одном.

Хоть напрасны ожиданья,
Бесполезны предсказанья,
Я за сладостный обман
Богу радостью воздам.

С глазами синими,
Как небо летом,
Князь Оболенский
Перед портретом
Прапрапрадеда
Из декабристов,
Бывает и такое в жизни.
Разрез глаз странный,
Губы, нос…
Он, без сомнения, похож.
История с усмешкой горькой
Вдруг отразилася
В потомке.

Как молодой щенок,
Он весел, добродушен,
Резвится, прыгает.
Узнав свою родню,
Но средь избытка чувств
Я чувство тайной грусти
В глазах его нечаянно ловлю.
Как-будто бы прорвавшись сквозь века,
В нем предков кровь сейчас заговорила,
И вещие исполнились слова:
Россия вспряла ото сна,
Но разбудивших погубила.

Какой страшный гул!
Окон дрожат стекла.
Над городом кружит
Самолет огромный.

Что он нам несет,
Никто не знает,
Но холодеет душа
И замирает.

Будет ли взрыв и конец
Мира земного?
Иль прочь улетит гонец
Иеговы?

Переулочки глухие
Снегом запорошены.
Бродят люди там лихие
С лицом перекошенным.

Не ходите вы туда,
Добрые прохожие.
Не то будете лежать
Ножом укокошены.

Уютный домик на канале,
С высокой крышей, желтоватый,
Надежно снегом припорошенный.
Архитектурно простоватый.

Когда-то в времена былые
В нем жили Пушкины лихие,
И гений наш национальный
Порой являлся там случайно.

Но в чем ничуть не сомневаюсь:
Там с удовольствием ругались,
Как принято в семействах русских,
Забыв в горячке про французский.