Анна Бру - Божий храм, а над ним небосвод

Мне стыдно за каракуль и букеты.
Мой князь, смотри, страдает голытьба.
Зря в прошлом мы палили из мушкетов
И с Жанной Д'Арк горели у столба.

Я не умру, а растворюсь
В седом мерцании рассвета.
Я проплыву в зефире лета,
Как дым из дула пистолета.

Где помидоры падают с деревьев,
Где огурцы растут на облаках,
Я превратила платье из отрепьев
В руно из злата в сказочных стихах.

Представить можно всё, что хочешь,
Придумать глупенький сюжет.
Скажи – зачем ты саблю точишь?
Зачем ты чистишь пистолет?

В эфире белом Монтерея
Парад стареющих сердец.
И я, как школьница робея,
Брожу меж радужных колец.

В аллее – турок в панталонах,
Туристам он гадать устал.
Вот мальчик с саблей из картона,
Почти как красочный Шагал.

И все фигуры в поднебесье
Зову я вежливо с собой
Пройтись по древнему полесью,
По камням, скрытым под водой.

Ключи от якоря причала
Звенят, как тройка в рюкзаке.
Здесь мир амфибий (я мечтала),
Все люди в рыбьей чешуе.

Смотри – увесистые тучи,
Как будто в злате саквояж.
И берега – всё круче, круче.
А ты – из прошлого мираж.

Спасибо предкам, что придумали вино.
Мы знаем наперёд, что в гроб дубовый
Нас упакуют строго, всё же – но…

Мы продолжаем и продолжим пить вино,
Поскольку плоти вечной жизни не дано.

Безлюдно. В облаках голубизна,
Щеки коснулась веточка сирени.
Далёкая московская весна
Ко мне вернулась без предупреждений,
Волною мои мысли теребя,
И в этот миг я вспомнила тебя.

Как мы бежали беззаботно по Неглинной,
Как я что силы поспевала за тобой,
И твою руку, что ты подал мне невинно,
Твою манжету с сигаретною дырой.

И нашу близость – исступление? Случайность?
Иль предназначенность. Чужого – не воруй.
И в переулке – неожиданный и тайный,
Почти что первый и последний поцелуй.

Чернее ночи от загара,
В песчано-галечной броне,
На берегах Мадагаскара
Бреду по пляжу, как во сне.

Здесь нет ни библий, ни корана,
У дам – открытое лицо.
Макну в чернила океана
Я голубиное перо.

Письмо с восьмого континента
Отправлю быстрою стрелой.
Тогда ты с ящиком «Дербента»
Внезапно встанешь предо мной.

Пески и небо пышут зноем,
Фонтан – лазурная вода.
Слепят своею желтизною
Лимонов спелые глаза.

Как пирамид египетских вершины
Торчат локтей шершавые углы.
Здесь псевдоангелы в перчатках из резины
Укладывают мёртвых на столы.

Оконца утонули в жёлтой краске,
Застыла вечность в формалиновых парах.
Водою мёртвой, как в известной русской сказке,
Тебя прозектор обмывает впопыхах.

Уложит он в дубовую коробку
Тебя, чтобы от жизни оградить.
Мы будем пить токсическую водку,
Тебя помянем. Нужно дальше жить.

В транзитном крематория угаре
Держу я ландыши вспотевшею рукой.
Биенье сердца, как весла удары,
В озёра слёз, не выплаканных мной.

Потемнело небо синее,
Вот опять гощу в России я.
Пиво жадно пьют бездомные,
Продаются туфли модные.

Речь славянская на улице,
Осенний дождик будто наплевал
В Большой и Малый переулок Харитоньевский,
Где Пушкин с Вяземским в былые дни гулял.

День не погож. Хрустя рубашкой накрахмаленной,
Не торопясь, бреду по Крымскому мосту.
В стене кремлёвской, революцией закаленной,
Ножи неона режут бахрому.

У Моссовета голуби, как туча,
Мечтают улететь на Истамбул.
Вспорхнули вдруг. Узду рукой могучей
Князь Долгорукий крепко натянул.

Без разницы – что посуху, по лужам,
Вдыхая сигарет моих дымок,
Я чую приближенье вечной стужи,
И в горле собирается комок.

Прошло ли всё? Забыто? Стёрто в памяти?
Комфортна ли кладбищенская тишь?
Завяли уже флоксы у Москва-реки.
Поэтов из могил не воскресишь.