Нина Кузнецова - Ледяной ключик

Я задумался. Ответить было непросто. Прикрыл веки, и тут произошло чудо: я увидел перед глазами её – маленькую пёструю красавицу…

– Я понял и, кажется, знаю ответ. Это была бабочка. Весенняя бабочка, и в то же время редкой, уже вымирающей в наших краях породы, на её довольно крупных крыльях жёлто-чёрные узоры…

– Я знаю, это махаон, у нас в горах ещё летают эти гордые красавцы.

– В тот день я решил, что Маруся никогда не полюбит меня, что бы я ни предпринимал – её сердце оставалось равнодушным. А мне всё время хотелось удивить её, чем-то порадовать. Начинался апрель, и никаких бабочек не наблюдалось и в помине, а тут я спешил на свидание, откуда-то вылетела эта красавица и уселась мне на лацкан пальто. Я осторожно захватил бабочку в кулак и сумел донести её до моей возлюбленной. Я попытался вначале поиграть с ней в угадайку: если Марочка скажет, что у меня в кулаке, – она выиграет, и я исполню любое её желание, если нет – то наоборот. Я дал ей семь попыток. Она перечислила всё, что смогла (конфеты, игрушки, ягоды, украшения), но не угадала. Зато как загорелись её изумлённые глаза, когда я разжал ладонь и невольница с утроенной радостью вырвалась на долгожданную свободу и полетела к солнцу, взмывая всё выше в голубую высь весеннего утра. Маруся запрыгала, захлопала в ладошки и тут же со всей непосредственностью бросилась мне на шею и чмокнула в щёчку, до этого мы с ней ни разу не целовались. Я не растерялся и подхватил ее, закружил, она звонко смеялась и говорила мне, что это был лучший сюрприз в её жизни. Тогда же я впервые поцеловал её. Я мог воспользоваться правом выигравшего спор (на что я и рассчитывал), но это не пригодилось: всё произошло естественно и легко, в едином порыве и совершенно искренне. Поцелуй был волшебным. После этого у нас всё и завертелось. Думаю, что изящество и привлекательность бабочки сыграли в моём маленьком спектакле не последнюю роль, ведь для женщин важна внешняя красота сюжета, не так ли?

– И ещё для них имеет значение поступок. Факт некой жертвенности по отношению к ним. Она решила, что ради неё вы достали невозможное – бабочку в начале весны, к тому же редкой красоты. Она же не знала, что красавица нашла вас сама…

Вацлав широко улыбнулся, пожалуй что впервые за всё время нашего общения, и я заметил, что у него не хватает двух передних зубов. Скорее всего, именно последнее обстоятельство заставляло его сдерживать свои эмоции. После моего рассказа пан спешно поднялся со своего кресла. Он пояснил:

– Вы мне очень помогли. Пока не расплескал вашу уникальную мелодию, начертанную на весеннем незапятнанном небе крылом бабочки, пойду переложу её на ноты и постараюсь добавить парочку мажорных аккордов к ней. Надеюсь, что к субботе вы получите диск с вашей сонатой.

– Я с нетерпением буду ждать её!

– Только послушать вы сможете её лишь по приезде домой. Это моё обязательное условие.

– Я наберусь терпения, не беспокойтесь.

До субботнего дня оставалась ещё пятница, но и она пролетела быстро: день я посвятил полюбившейся мне прогулке в горы и непременной беседе с паном у камина после обеда. После чего Йенек уходил к себе наверх и продолжал работу, а я оставался в гостиной и читал привезённые с собой книги.

В субботу утром меня разбудил стук в дверь моей спальни.

На пороге стоял хозяин, он был одет в плащ, в руке у него был зонт.

– Мне нужно отъехать ненадолго, боюсь вас не застать. Поэтому я принёс вам ваш заказ. – Он протянул мне диск в обычном бумажном конверте.

– Что это? – поинтересовался я.

– Это ваша соната. Я закончил её сегодня ночью.

– Большое спасибо, сколько я вам должен? – я потянулся к бумажнику.

– Деньги вышлете переводом после того, как к вам вернётся чувство. Это ещё одно моё условие. – Он протянул бумажку с реквизитами.

– А сколько я должен буду вам отправить? Пан на мгновение замялся.

– В природе должно быть сохранение вещей. Вышлите ровно столько, сколько стоит ваше вновь пробудившееся чувство. Это компенсирует ту энергию, которую я затратил на сочинительство. А я куплю себе витаминов, восстановлю силы и, возможно, смогу сделать счастливым кого-нибудь ещё.

– Но…

Он не дал мне договорить, пожелал счастливого пути, удачи, раскланялся и стремительно покинул порог моей комнаты.

Если бы у меня был с собой плеер для дисков, я, скорее всего, не удержался бы и прослушал музыку уже в поезде, но такового не имелось, а посему набрался терпения, наполненный невероятным приподнятым настроением, покидал полюбившиеся Татры, спешил к своей потерянной любви. Я не сомневался в том, что чудодейственная музыка пана Йенека исцелит меня от душевной чёрствости и мы снова будем счастливы.