Олег Котков - Огонь веков

Сохранить ваше мужество, смелых
И готовых на подвиг людей,
Идеалом мальчишек незрелых,
Что гордятся Отчизной своей.

Будет вечная память героям,
Защитившим и спасшим страну.
Да даруется вечный покой им,
Своей жизнью убившим войну!

Мы прибыли на линию огня.
Нам через час в атаку подниматься.
Холодный пот – ручьём, бьёт дрожь меня —
Я не дерусь, я никогда не дрался.

Обучен я врага колоть штыком,
Метать гранату, в поле окопаться,
И по-пластунски я могу ползком,
Но… страшно мне в атаку подниматься.

Меня ходить учили строевым
И быстро по тревоге собираться.
Три раза мы стреляли боевым,
Но я, как прежде, – не умею драться.

– Стрелял как Ворошиловский стрелок! —
Сказал мне командир. – Прицельно, метко.
Но нынче против нас – фашистский полк,
Превосходящий, донесла разведка.

Мне этим летом – девятнадцать лет.
И с мамой было тяжко расставаться.
Мне на прощание она дала совет
Беречь себя, но смерти – не бояться.

Нам командир сказал, что злость нужна,
Чтобы с врагом отчаянно сражаться.
И смерть за Родину – не так страшна.
Но… страшно мне. Я не умею драться!

Нам высота, сказали, – позарез,
И нас прислали им на пополненье.
Противник клином нам на фланг залез,
И принял командир своё решенье.

Мы ждём команду в глубине траншей.
Туман ползёт полоской предрассветной,
Скрывая плотно в полосе ничьей,
Что будет дня грядущего приметой.

Мне накануне друг мой рассказал,
Как фрицы мать с отцом его убили.
Я слушал и смотрел в его глаза,
Они холодными и злыми были.

Таких рассказов много слышал я,
И я готов давить всех этих гадов!
Но только вот до нынешнего дня
Фашистов видел только на плакатах.

Нет, я не трушу, это просто нерв
Сомненья перемалывает в ярость.
Вчера мы были просто лишь резерв,
А нынче – смерть за Родину досталась.

С минуты на минуту бог войны
Обрушит на врага огонь возмездья.
Последние минуты тишины,
И, может быть, в последний раз мы вместе.

Я знаю, я – сумею, я – смогу!
Хоть первый раз сегодня буду драться.
Я до траншей фашистских добегу,
И пусть тогда они меня боятся!

Рукой сжимаю трёхлинейный ствол,
Сталь воронёная – как откровенье:
Я что-то там в себе переборол,
И – в сторону все страхи и сомненья.

Сигнальная ракета. Всё! Пора!
Я не могу в окопе оставаться!
И я – бегу. И я кричу: «Ура-а-а!»
Я – не страшусь. Я буду насмерть драться!

Пара старых ботинок
Нам осталась от деда.
В них ходил он на рынок,
В них он пил за Победу.

В них копал он картошку
И высаживал вишни,
Нас журя понемножку,
Чтобы в люди все вышли.

Обувая ботинки,
Дед расхаживал важно.
И смеялись морщинки
Вокруг глаз его влажных.

Пара старых ботинок
Помнит шаг вперевалку,
Помнит пляс вечеринок,
Сенокоса день жаркий.

На дорожках знакомых
Сильно поизносились,
Но в замену, на отдых,
Никогда не просились.

На родимом просторе
Деду всяк помогали
Да болячкам и хворям
В плен его не сдавали.

Послужили исправно
Ух как много годочков
И сейчас смотрят ладно,
Ждут лесов и грибочков.

Пара старых ботинок,
Два помощника деда,
В бахроме паутинок,
Как хранители лета.

Деда все мы любили,
Строгость в нём уважали,
Про войну слушать были
Часто к деду бежали.

Вспоминает дороги,
Блиндажи, переправы
И истёртые ноги
До мозолей кровавых.

Взгляд нацелит в ботинки,
Будто вновь он – под пули,
Вытирает слезинки:
– А друзья – не вернулись…

Паре старых ботинок
Вечно снится дорога,
Будто вышли в починок
Да забыты до срока…

С парой старых ботинок
Нам в наследство от деда
Дом под сенью рябинок
И медаль «За Победу».

Пара старых ботинок —
Как с картины Ван Гога.
Их хозяин покинул.
Они ждут у порога…

Солнца луч разгорается прямо
Над дунайской волной голубой,
Каждый день упираясь упрямо
В герб с колосьями и со звездой.