Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные стихотворения. Том II

Твой дом на Чарваке —
там звезды для подсчета,
Там сказочный рассвет
и колдовской закат,
Там воздух для любви,
для жизни и полета,
И атмосфера там
для пения цикад.
Ты пригласи меня
по дружбе нашей в гости
И во дворе накрой
обычный дастархан.
Со мной ты можешь быть
и запросто и просто:
Ведь я не олигарх
и не восточный хан.
Но я умею петь
не хуже Александра,
И братья мне давно
Серега и Омар.
Окутаю слова
мелодией меандра —
И прекратит пищать,
заслушавшись, комар.
Из чайника нальешь
процеженный напиток
И на манер невест
подашь мне пиалу,
И вспомнишь грусть моих
рифмованных попыток
Вальсировать с тобой
на призрачном балу.
Я скромно отшучусь,
но поведу нескромно
Себя в твоем дворце,
приблизившись к твоим
Глазам, плечам, рукам, —
и, воздыхая томно,
Мы перед всплеском чувств
уже не устоим.
И, не начав ни пить,
ни разносолы кушать,
Я сразу перейду
на плотские хлеба.
Ты будешь говорить,
а я не буду слушать:
Я буду пить тебя
от пяток и до лба!
Над нами Млечный Путь
застынет от восторга
И будет он сиять,
как тысячи свечей.
И будет длиться ночь
прерывисто, но долго,
Подстегивая нас
на мягкой курпаче.
И вот уже восход
зардеется волшебный,
И ты шепнешь: «Увы,
безжалостна судьба.
Пора тебе домой,
обратно в город хлебный».
А я скажу, что мне
милей твои хлеба.
Но ты, обняв меня
в своем костюме Евы
И, попросив сменить
Адамово трико,
Исторгнешь из души,
что все мои напевы
Прослушать в ночь одну
не так уж и легко,
Что будет новый день
и ночи будут снова,
И мы еще не раз
на зорьки поглядим,
Но есть порядок дел —
и он всему основа, —
Иначе мы себе
серьезно навредим.
И напоследок ты
прильнешь ко мне губами —
И на моих губах
останется тоска.
Я поплетусь домой,
терзаемый мольбами
Не уходить навек,
вернуться на века.
Я обернусь назад,
но ты не удостоишь
Меня своей слезой,
завернутой в кулак,
Но, помахав рукой,
на лучшее настроишь:
Мол, ждет меня всегда
лирический
Чарвак.
И я вернусь в Ташкент,
в пустынный город муки,
И стану прозябать,
надеясь и терпя,
И буду вспоминать
в страданиях разлуки
Твой дом на Чарваке
и в доме том
тебя.

Мне хочется, мне очень, очень хочется,
Обняв тебя, проникнуть в глубь веков,
Найти того, кто в древнем одиночестве
Придумал нас – дурёх и дураков.
Хочу ласкать твои, Настюша, площади
И отыскать причину наших бед:
Не скакуны, мы тягловые лошади,
Удар кнута – наш завтрак и обед.
Я на груди твоей желаю выспаться
И получить прозрение к утру,
Что лепестками должен я рассыпаться
По грёз твоих летучему ковру.
И до потери пульса и дыхания
Хочу в объятиях безумствовать твоих,
Чтоб бабочек бесшумные порхания
Повеяли эдемом для двоих.
Мне хочется, мне очень, очень хочется
С тобою целомудренно грешить.
И если смерть мне после напророчится,
Я все приемлю. Так тому и быть!

Если наши враги испоганили
И твою непокорную честь,
Ты сверкай неизвестными гранями
И забудь про плебейскую месть.
Ты красивая, высокопробная,
И душа в твоем теле жива.
Не для всех ты, конечно, удобная,
И бываешь не часто права.
Но имеешь ты право на пение
И безумные платья кроить,
И вступать в диалоги и прения,
И любовью наполнить финифть.
Но тебе запрещается баловать
И гордыню свою и тоску;
Не вольна ты седины пожаловать
Своему золотому виску.
В этой жизни дороги извилисты —
И легко заплутать среди них;
Даже самый здоровый и жилистый
Пропадает на тропах людских.
Постарайся, любимая, выстрадать
Каждый шаг на пути к небесам.
Ничего не бывает по-быстрому,
Кроме дел, умножающих срам.
Пусть враги изгаляются дрянные,
Хладнокровно свой подвиг верши
И сверкай неизвестными гранями
Никому неизвестной души.

Когда весь мир падет к твоим ногам,
Я отойду и буду наблюдать,
Как ты раздашь прощение врагам
И всем друзьям подаришь благодать.
Я знаю, ты не вспомнишь обо мне:
Ведь я не враг и не среди друзей.
Я просто так стоящий в стороне,
Я сам себе хранитель и музей.
Я охраняю то, что у меня в душе;
А там всего один лишь экспонат,
Он сделан из мечты папье-маше
И называется: «Объект услад».
В музее круглосуточный режим,
Всем посетителям бесплатный вход.
Пусть я пустой мечтою одержим
И нулевой имеется доход,
Но красота превыше всяких благ,
Она дает движение векам.
Я объявлю когда-нибудь аншлаг —
И этот мир падет к твоим ногам.