Фридрих Антонов - Книга первая. Стихи разных лет

Нас отличает от зверья,
До той поры, пока мы сыты.
Тогда рожаем мы детей,
Сердца для музыки открыты.

Искусства жаждем, любим спорт,
Пути наукам не закрыты.
Ну и не лезем, как свинья,
С ногами в сытное корыто.

И мы не думаем тогда,
На чём стоим, кем что добыто,
Кто кормит нас и кто поит,
Что кем построено, прорыто.

А вот когда живот – к спине!
От голодухи пухнут ноги,
Тогда мы вспоминаем всех,
И кто прокладывал дороги,
И сеял хлеб, и убирал,
Да и судьбе своей внимал,
Согласно собственной «Эклоги»! 1 1 Это свод законов Византии и основа понятий восточнославянского права.

Как ты теперь живёшь, крестьянин?
Что нового в твоей судьбе?
Исчез «великий обезьянник»
И ныне тянет всяк к себе!

Исчез «Варшавский блок» и «зоны»,
И развалились «лагеря»,
Погасла «красная заря»…
Да хрен бы с ней… А может зря?

Прошли года, пришли законы,
Но всё по прежнему, как в старь.
И видно с новыми властями
Для мужика – везде глухарь.

Болванимый псевдодрузьями,
Всех телевизорных мастей!
С вселенской подлостью судей,
С вор-юр ловушками статей
И их казёнными домами…!

Лишился ль ты своих цепей?
«Свежо предание!» Скорей,
Сменилось качество цепей!

Но ведь и это же не всё!
В столицах – деньги, перемены!
Великих планов «громадьё»!
На двести вёрст отъедь от центра —
Средневековое житьё!

Капитализм… Социализм…
Хоть кибернетика, хоть веды…
Крестьянин – это соль земли!
А остальные – дармоеды.

У них услужливый дурак
Всегда в почёте и фаворе!
Надёжен в каверзных делах,
А если что – его и в споре
Удобно просто разменять…
Или, как водится, – убрать!

И каждый важный бюрократ —
Всегда гребёт в своё корыто!
Они – единая семья,
У них всегда всё шито-крыто!

Его руками не возьмёшь!
И не обкрутишь «на мякине»!
Мы все зависимы от них —
Мы в их паскудной паутине!

Что-то нет ни единой строки,
Не пишу, а скулить надоело.
Жду от жизни чего-то, всё жду,
Словно туга коварная съела
Ту великую радость души,
Что невзгоды когда-то громила…
Мнится мне, что я древний старик,
И стоит предо мною могила.

Мой удел очевидно таков —
Жизнь вести от работы до дому,
Обучать ремеслу дураков,
Как подземному чёрному гному —
Бить кайлом в трипустую руду,
Гневом неба навек осуждённый,
И дудеть под чужую дуду,
Видя взгляд на себе отчуждённый.

Но до крайности я не дойду!
Врёте вы! Я ещё не сражённый!
И с сумою я к вам не пойду,
Как за милостью раб побеждённый.

Весна. Стемнело потихоньку.
В долине мягкий лунный свет.
Ещё не тронутый брожением
Морозца тающий букет.

Ещё тепла как будто нет
И нет причин для возбуждения,
Ещё не тает с шумом снег,
Ещё капели чистый голос
Не будет нас от зимних нег.

Но что-то вдруг пошевельнулось,
В душе застигнутой врасплох,
Луна ль лукаво улыбнулась,
В крови подняв переполох?

Иль просто ты чутьём почуял,
Почуял внутренним чутьём,
Что скоро нам весна повеет
Своим дурманящим теплом.

Бредёт по грудь в тумане млечном
Походкой легкою луна
И мягко светит, но не греет
Красою хладною она.
Но в этой стати гордой девы,
Красы полунощных полей,
Всё ж ощущаются напевы
Зелёных летних тополей.
Ещё несёт печать морозца
Слегка осевший ломкий снег,
Но всё же пахнет звонкий воздух
Шелковым пухом мягких верб.

Луна походкой гордой девы,
Спокойна, мягко холодна,
Идёт под тихие напевы
Полночных птиц, не зная сна.
Красою русскою ступая,
Стянув под грудью сарафан,
Бредёт сама куда не зная,
За тот темнеющий курган.

Эмоций светлых трубадур,
Свободы чувств земных глашатай.
Певец цветов, людских натур,
Цыганской вольности крылатой.

Любви, что в сотни раз нежней
Цветущей яблони в тумане,
Нежней чем лунный свет в ночи,
При теплом ветре в океане.