Валентина Спирина - Июньская соната. Девять Жизней

Идиотка. Ты – априори жертва, по внутреннему эмоциональному состоянию.
За полвека так и не научилась жить,
Нужно уметь не отдавать, а дарить.
Нести себя, как самый ценный дар, на золотом подносе, душу держа на расстоянии.

Этот дождь… Он не просто по крыше скачет,
И не просто лижет окно.
Он рассказывает мне кино,
Где в далекой стране есть мальчик.

Этот мальчик… Не просто на свете живет.
И не просто слагает сонеты.
Он – среди пустоты – комета.
И планеты не тающий лед.

Этот лед… Как заснувшая в сердце мечта —
Мальчик вырос душою и телом,
Только сердце взрослеть не хотело.
На земле он – мужчина. А там…

Там, где звезды рождают песнь.
Там, где чувства живые есть.
Там, где мальчик поет с дождем,
Я с мужчиной стою под зонтом.

На последней ноте взлетает крик,
рожденный твоей душой,
Так, что вздрогнули птичьи стаи
и последовали за тобой.
Но мы дверь на ключ не закрыли!
Твои песни, как прежде поем.
Мы Легендой твоей жили,
пряча плач за июньским дождем.

Нам Звезда по имени Солнце
стала ярче тысячи звезд.
Витя, слышишь, динамик рвется
Группой крови – незримый мост.
От тебя, молодого навечно
и до нас – постаревших уже.
Каждый год зажигаем свечи,
дверь открыта твоей душе.

Слезы высохли, мы не плачем,
только скорбь никуда не ушла.
И твоя последняя пачка
руки каждому обожгла.
Странный звук и тяжелые мысли
в ночь дождливую тянут с собой.
Ты не умер. А мы зависли
на игле по имени Цой.

Обычная Баба. Таких на Руси – миллионы.
Про нас не слагают стихи и не пишут баллады.
А нам, по большому то счету, баллад и не надо.
У нас своё время, живем по своим законам.

Какие? Вы спросите, мило в глаза улыбаясь.
Людские – отвечу. Мы ямы не роем. Не можем.
Коль есть, что отдать – отдадим. И чем сможем – поможем.
И, коль, виновата – не спрячусь. Публично покаюсь.

Обычные Бабы. И кони, и избы – на плечи.
Походкой Некрасовской – твердо по Русской земле.
И всё это мы – за станком, иль с косой на заре.
А в сердце горят золотым огоньком – свечи.

Мира нет. Он молчит уже несколько дней, наслаждаясь безмолвием.
В тишине ветер клонит деревья до самой земли.
И неслышно совсем в небесах облака-корабли
Вдаль по синему морю плывут, повинуясь безмолвной симфонии.

Мира нет. Лишь живые картинки немого кино за окном.
Телевизор орет, генерируя в памяти звуки.
Оказалась, увы, не готова к изысканной муке
И тревожный сигнал оставляла всегда на потом.

Мира нет. И в эфире сквозит тишина, разрывая сознание: «Слышишь??????»
Надрывается мой телефон бесконечным гудком.
Я сижу в тишине и, обнявшись с любимым котом,
Каждой клеткой себя ощущаю движение лет по уставшей от солнца крыше.

Ты писал про моря…
Посвящал им красивые строки.
Волны бились о скалы,
стонали, кричали про боль.
Только я для себя…
Каждый стих, словно жизни уроки.
Наизусть изучала,
Глотая холодную соль.

Ты писал о горах…
Облаками лаская вершины.
Крылья птиц заменили
одежду и руки твои.
Я мечтала в стихах
Закричать: «Я с тобою, любимый!»
И мы вместе творили
историю разной любви.

Ты описывал звуки…
Холодной промерзшей пещеры,
И капелью стучал,
заставлял эти стены дрожать.
А я видела руки…
И видела новую эру,
Где есть ты. И где я продолжаю
любить и ждать.

Что-то снова похолодало.
Нет, не на улице.
Между нами.
Может быть время настало
отдохнуть друг от друга.
Расстаться.
Чтобы не хмуриться
и не бить словами-камнями.
Я словно внутри круга и устала,
ужасно устала потерять тебя —
бояться.

Что-то знобит постоянно.
Внутри. Там, рядом с сердцем.
Холодно стало очень.
Словно в угаре пьяном
мозг снова подкидывает мысли.
Может еще всё наладится,
да только вот мне не верится.
Липкое одиночество
ползет по рукам моим ночью.
Режим «нелюбовь» включен
и стрелки часов зависли.