Валентина Спирина - Цветок папоротника. Девять Жизней

Его, как я понял, оставили охранять шашлыки. Какой же я глупый! Вот оно, настоящее кошачье счастье, а не какое-то призрачное, полученное от сорванного мифического цветка папоротника… Поэтому подбежал, уселся рядом и не прозрачно намекнул, что с друзьями следует делиться.

Через минуту мы с Гаврюшкой бодро уплетали мясо и я от радости забыл обо всем на свете, в том числе и о противной Шушке и брате-предателе, готовом продать родство за какие-то витаминки.

Ярило готовился уйти на покой, даря своим детям последнюю возможность насладиться дневным теплом, перед приходом холодной ночи-Мары. Вечернее солнце невесомыми лучиками золотило зеркальную гладь лесного озера. Частокол желто-зеленой осоки надежно охранял его берега, позволяя белоснежным кувшинкам вольготно покоиться на безмятежной водной поверхности. Лягушки вели дежурную перекличку, жалуясь друг другу о своих насущных проблемах, совершенно не подозревая, что одна из них сегодня станет ужином для притаившейся в высокой траве коварной змеи. Где-то в густых зарослях плакали болотные птицы, разрывая лесную тишину будоражащими душу звуками. Приближалась купальская ночь.

По коже пробежали мурашки. И зачем только она соглашалась на этот дурацкий спор?

«Еще никому не удавалось найти цветок папоротника,» – дернув изящным плечиком, заявила днем Снежана, русоволосая красавица с яркими голубыми глазами.

Любава, глядя на ее идеальные пропорции чувствовала себя гадким утенком. Черноволосая с сочными, как весенняя трава, зелеными глазами. С легкой руки соперницы – первой красавицы деревни, Любаву прозвали ведьминым отродьем. У кого еще могут быть такие завораживающие очи?

За Снежаной парни табунами ходили, а ее обходили десятой дорогой. Не потому что страшненькая, скорее наоборот. Просто, не похожа на других. Все деревенские жители отличались русыми волосами и светлыми глазами. Одна Любава не вписывалась в местные каноны красоты.

– Мать беспутная нагуляла где—то дитя, да мужу подсунула, – шептались «добрые» старушки по лавочкам.

Заступиться за девушку было не кому. Родители давно умерли. Мама не пережила тяжелые роды, а отец вскоре на охоте сгинул. Так и осталась Любава круглой сиротой. Но девкой выросла красивой и доброй. Не озлобилась на односельчан. И дар был у нее особый. Коль бралась лечить кого – больной обязательно выздоравливал, каким бы тяжелым не казался. Была, только, у Любавы одна слабость – уж больно вспыльчивый характер ей достался. От малейшей искры загоралась. Да так, что воздух дрожал от гнева и огонь зеленый в глазах полыхал, грозя перекинуться на обидчика. Тут уж прятались все, кто рядом оказывался. Что сделаешь? Ведьма. Но из деревни не гнали. Своя, все-таки. Да и лекарь – каких поискать.

– Я достану! – поджав в меру полные губы выкрикнула Любава Снежане. – И ты отдашь мне Златозара.

– Ну, приказывать же я ему не могу, – развела руками соперница.

– Ты, главное, его отпусти, а там мы сами разберемся, – заверила Любава.

– Сначала цветок принеси. А то еще дело не сделано, а ты уже на Златозара планы строишь.

По девичьей стайке подружек Снежаны пробежал нестройный шепоток. Они окатывали ведьмину дочку нескрываемым пренебрежением, словно ведро помоев выливали.

Любава зло посмотрела на заклятых подружек (те вмиг притихли, уловив зеленые всполохи зарождающегося гнева) и вспомнила статную фигуру Златозара, его колдовские глаза, которые в мечтах девушки принадлежали лишь ей. Сердце наполнилось агрессивной решимостью.

Златозар был ее тайной любовью. Ну, Любава думала тайной. На самом деле об этой страсти знала вся деревня, включая сам объект девичьих грез. Видя явный интерес ведьминой дочери к симпатичному парню, Снежана тут же закрутила с ним роман, впрочем, не заходящий дальше посиделок на завалинках и тайных поцелуев под луной. Скрипнув зубами от досады, Любава посчитала, что, если бы не давняя соперница, Златозар отдал бы свое сердце ей. И девушка решила проявить терпение, поджидая удобного случая добиться желаемого. Наконец, такой случай представился.

– Принесу! – Любава, сверкнув глазами, резко развернулась, задев Снежану кончиком своей черной косы и отправилась в лес.

Сначала все шло хорошо. Девушка прекрасно ориентировалась в окрестностях, поэтому она расслаблено брела по мягкому ковру из мха, иголок и опавшей листвы. Постепенно мох сменился высокой травой, разбавленной крупными лапами папоротника. То здесь, то там синели, желтели и краснели стыдливые головки лесных цветов, которые Любава собирала и заботливо вплетала в изящный венок. Получилось – просто загляденье. Девушка полюбовалась на свое творенье и водрузила его на голову, точно драгоценную диадему. Огляделась по сторонам. К ее ужасу, местность оказалась незнакомой. Кажется, она заблудилась. Наверно, отвлекшись на плетение, где-то свернула со знакомой тропы. В ответ на Любавины невеселые мысли заухала какая-то птица… Очень хотелось думать, что это была птица, а не шаловливый лесной дух.